Выбрав место на солнышке, они заказали себе кофе. Минут
через пять из отеля неторопливо вышла Найоми Карлтон-Смит. Она небрежно уселась
на стул рядом с ними, не слишком элегантно вытянув ноги.
У нее был торчащий подбородок и глубоко посаженные серые
глаза. «Какое странное лицо, — подумал мистер Саттертуэйт. — Умное и
несчастливое. Лицо, которому недостает лишь самой малости, чтобы быть
красивым».
— Ну, Найоми, — бодро начала герцогиня. — Чем ты все это
время занималась?
— Да так, ничем. Убивала время.
— Писала что-нибудь?
— Немного.
— Покажи-ка.
Найоми усмехнулась. Властный тон герцогини ее нимало не
задел — скорее, позабавил. Она вернулась в отель и вскоре появилась снова с
весьма увесистой папкой.
— Но предупреждаю вас, герцогиня, — сказала она, — они вам
не понравятся. Впрочем, можете говорить что угодно — меня это не слишком
огорчит.
Заинтересовавшись, мистер Саттертуэйт подсел поближе, а
подсев, проявил еще больший интерес. Герцогиня качала головой с нескрываемым
осуждением.
— Не могу разобрать, где тут что, — жаловалась она. — Боже
милостивый, Найоми, разве бывает море — или небо — такого цвета?
— Я их так вижу, — лаконично ответила девушка.
— Фу! — рассматривая следующую работу, поморщилась
герцогиня. — Аж мурашки по коже!
— Так и должно быть, — сказала Найоми. — Вы, сами того не
желая, сделали мне комплимент.
Это был странный, вихреобразный набросок опунции, которую
здесь можно было узнать с большим трудом. Кое-где на грязно-зеленых пледах
алмазами на солнце вспыхивали яркие разноцветные искры. То был стремительный
водоворот порочной, мясистой, загнивающей плоти.
Невольно поежившись, мистер Саттертуэйт отвел взгляд и
обнаружил, что Найоми следит за его реакцией.
— Вы правы, — понимающе кивнула она. — Действительно страшная
гадость.
Герцогиня откашлялась.
— Нынче, кажется, стало очень легко писать картины, —
уничтожающе заметила она. — Не нужно мучиться, добиваться сходства. Знай швыряй
себе краску на холст — уж не знаю чем, но, во всяком случае, не кистью…
— Мастихином… — с довольной улыбкой вставила Найоми.
— Главное — не жалеть красок, — продолжала герцогиня, —
Тяп-ляп — и пожалуйста вам, картина готова! И все говорят: «Ах, как
замечательно!» Нет уж, меня этим не проймешь! Я предпочитаю…
— Эдвина Ландсира, — подсказала Найоми. — И чтобы на холсте
всякие там лошадки, собачки…
— А почему бы и нет? — вскинулась герцогиня. — Чем тебе не
нравится Ландсир?
— Да нет, он мне нравится, — сказала Найоми. — И вы мне
нравитесь, герцогиня. И вообще, как поверху глянешь, все в жизни выглядит мило,
гладко и лучезарно. Вас, герцогиня, я очень уважаю: вы сильная женщина. В вашей
жизни чего только не было — и всякий раз вы выходили победительницей. Зато те,
кому довелось быть побежденными, видят жизнь с другой стороны — и это тоже
по-своему интересно.
Герцогиня не сводила с девушки озадаченного взгляда.
— Не могу взять в толк, что ты такое говоришь! — объявила
она наконец.
Мистер Саттертуэйт все еще рассматривал наброски. В отличие
от герцогини, он мог оценить технику и был приятно удивлен.
— Мисс Карлтон-Смит, нельзя ли купить у вас что-нибудь? —
подняв глаза, спросил он.
— Берите любую за пять гиней, — равнодушно ответила девушка.
С минуту поколебавшись, он выбрал набросок опунции с цветами
алоэ. На переднем плане желтело яркое пятно мимозы, кругом по всему листу были
беспорядочно разбросаны алые цветки алоэ, а позади с безжалостной точностью
чередовались продолговатые лепестки опунции и зазубренные листья алоэ.
Мистер Саттертуэйт поклонился.
— Мисс Карлтон-Смит, я с огромным удовольствием — и,
вероятно, с немалой выгодой для себя — покупаю у вас эту вещь, — сказал он. —
Думаю, когда-нибудь я выручу за этот эскиз гораздо больше — если, конечно,
надумаю его продать.
Девушка наклонилась посмотреть, что он выбрал, после чего
взглянула на него уже с некоторым уважением. Кажется, она вообще впервые
заметила его присутствие.
— Это лучший из моих набросков, — сказала она. — Ну что ж, я
рада.
— Не знаю, — пожала плечами герцогиня. — Может, вы и правы —
вам виднее. Я слышала, что вы разбираетесь в живописи… Только не говорите мне,
что вот эта мазня — искусство, я все равно вам не поверю!.. Впрочем, довольно
об этом. Я приехала сюда на несколько дней и хочу еще осмотреть остров. Найоми,
у тебя ведь есть машина?
Девушка кивнула.
— Прекрасно! — сказала герцогиня. — Вот завтра куда-нибудь и
съездим.
— Но в ней только два места. — Ничего страшного! Я думаю,
сзади найдется откидное сиденье и для мистера Саттертуэйта.
Мистер Саттертуэйт вздохнул. Сегодня утром он успел испытать
на себе, что такое дорога по-корсикански.
— Боюсь, что моя машина вам не подойдет, — задумчиво
взглянув на него, сказала Найоми. — Она просто развалюха, я купила ее за
бесценок. Меня одну она еще кое-как тащит в горку — да и то со скрипом, — а вот
пассажиров уж точно не потянет… Впрочем, здесь можно взять машину напрокат.
— Напрокат? — презрительно переспросила герцогиня. — Вот
еще! А кто этот господин с желтоватым лицом, который подъехал перед самым
обедом на четырехместной машине?
— По-моему, вы имеете в виду мистера Томлинсона.
Это отставной судья из Индии.
— Тогда понятно, откуда такая желтизна, — кивнула герцогиня.
— А я уж забеспокоилась, не желтуха ли. С виду он вроде человек порядочный.
Надо с ним поговорить.
Когда мистер Саттертуэйт вечером спустился к ужину,
герцогиня в черном бархатном платье и в полном блеске своих бриллиантов уже о
чем-то увлеченно беседовала в холле с господином из Индии. Властным кивком она
подозвала его к себе.
— Идите сюда, мистер Саттертуэйт. Мистер Томлинсон
рассказывает такие интересные вещи! И главное — представьте себе — он собирается
свозить нас завтра в своей машине на экскурсию!
Мистер Саттертуэйт посмотрел на нее с искренним восхищением.
— Нам пора на ужин, — сказала герцогиня. — Подсаживайтесь к
нашему столику, мистер Томлинсон, и мы с удовольствием дослушаем ваш рассказ!
