— Он, кажется, занимал большую комнату над парадным? —
уточнил мистер Кин.
— Ну да. А дерево — это тот огромный бук, что растет у
дороги на повороте к Ройстону.
Мистер Кин удовлетворенно кивнул. Мистер Саттертуэйт
испытывал странное волнение. Он нисколько не сомневался, что каждое слово,
каждая нотка в голосе мистера Кина исполнена тайного смысла, что он к чему-то
клонит — мистер Саттертуэйт не мог еще точно определить, к чему, но ведущая
роль ночного гостя в этом спектакле не вызывала сомнений.
После недолгого молчания Ившем вернулся к разговору об
Эпплтонах.
— Припоминаю теперь, какой был шум вокруг этого дела. Ее
ведь, кажется, оправдали? Надо же, такая интересная блондинка…
Глаза мистера Саттертуэйта, почти против его воли,
обратились туда, где у перил застыла коленопреклоненная фигура. Действительно
ли она сжалась, как от удара, или ему почудилось? Как почудилось, что чья-то
рука плавно, как дирижерская палочка, скользнула вверх и замерла у края стола.
Послышался звон разбитого стекла. Это Алекс Портал опять
собирался наполнить свою рюмку — но выронил графин.
— Ах.., простите! И как это я…
— Ничего, дружище, — прервал, его Ившем. — Пустяки. Однако
любопытно: миссис Эпплтон — она ведь, помнится, тоже тогда разбила графин? Тот
самый, из-под портвейна.
— Да. Старик имел обыкновение каждый вечер за ужином пить
портвейн — одну рюмку, ни больше ни меньше. А на другой день после его смерти
кто-то из слуг видел, как она вынесла графин на улицу и грохнула его оземь.
Ясное дело, поползли слухи. Все ведь знали, что ей за ним несладко жилось.
Молва об этом распространялась все дальше и дальше — и в конце концов его
родственники потребовали произвести эксгумацию. И точно, выяснилось, что старик
таки был отравлен. Мышьяком, кажется?
— Нет, вроде бы стрихнином. Впрочем, мышьяком, стрихнином —
не все ли равно: яд есть яд! И кроме нее, подсыпать его было некому. Миссис
Эпплтон, правда, выиграла процесс. Но оправдали ее не потому, что она смогла
представить убедительные доказательства своей невиновности, а скорее от
недостатка улик. Повезло, одним словом. Да, тут уж не приходилось сомневаться,
чьих рук это дело. А что с ней было после?
— Кажется, уехала в Канаду. А может, в Австралию? Там у нее
нашелся то ли дядя, то ли еще какой родственник, предложил поселиться у него. А
что ей еще оставалось делать?
Мистер Саттертуэйт никак не мог отвести взгляд от правой
руки Алекса Портала, сжимающей бокал. Как он в него вцепился!
«Господи, еще немного — и он его раздавит, — подумал мистер
Саттертуэйт. — Однако все это ужасно любопытно!»
Ившем поднялся налить себе виски.
— Увы, не очень-то мы подвинулись в выяснении причин
самоубийства, — заметил он. — Что ж, мистер Кин, расследование можно считать
неудавшимся?
Мистер Кин рассмеялся Странный это был смех, высокомерный —
и вместе с тем печальный. Всем стало не по себе.
— Прошу прощения, мистер Ившем, — заговорил он, — но вы все
еще живете прошлым. Вам по-прежнему мешает ваше предвзятое мнение. Я же здесь
человек посторонний, почти случайный. Я вижу одни только голые факты.
— Факты? — недоумевающе переспросил Ившем.
— Ну да, факты.
— Что значит — вы видите факты?
— Это значит, что я вижу ряд последовательных событий, которые
вы же мне и обрисовали, но сами не вполне уяснили себе их значение. Вернемся
еще раз на десять лет назад и попробуем взглянуть на происшедшее непредвзято и
без эмоций. Что же мы видим?
Мистер Кин встал и вмиг оказался где-то очень высоко,
гораздо выше сидящих. Огонь взметнулся за его спиной.
— Вы ужинаете, — завораживающе-тихим голосом продолжал он. —
Дерек Кейпел сообщает вам о помолвке — с Марджори Дилк, как вы подумали в тот
момент, хотя сейчас уже не очень в этом уверены. Все замечают, что он
необычайно возбужден — как человек, сыгравший ва-банк, который, по вашим же
словам, выиграл при шансах почти нулевых. Раздается звонок в дверь. Он выходит
и тут же возвращается с накопившейся за три дня почтой. Писем он не трогает, но
газету, как вы сами сказали, просматривает. Прошло уже десять лет, и мы не
можем теперь знать, о чем в ней говорилось — о землетрясениях ли на другом
конце света или о местных политических кризисах. Нам достоверно известно
содержание лишь одной маленькой заметки — а именно той, в которой сообщалось,
что три дня назад Министерство внутренних дел санкционировало эксгумацию трупа
мистера Эпплтона…
— Что?!
— Дерек Кейпел поднимается к себе и видно что-то из окна своей
комнаты, — продолжал мистер Кин. — Со слов Ричарда Конуэя нам известно, что
окно не было задернуто и что оно выходит на подъездную дорогу. Что же он
увидел? Что он мог увидеть такого, что заставило его расстаться с жизнью?
— Да говорите же яснее! Что такого он мог там увидеть?
— Думаю, — отвечал мистер Кин, — что он увидел там
полицейского. Того самого, который зашел сообщить насчет собаки — но Кейпел-то
об этом не знал! Он просто увидел полицейского — и все.
Над залой повисла долгая пауза — словно всем требовалось
время, чтобы переварить услышанное.
— Боже мой! — наконец прошептал Ившем. — Не хотите же вы
сказать, что Дерек?.. Но его же не было там в день смерти старика! Эпплтон
находился дома вдвоем с женой…
— Но он мог гостить у них, например, за неделю до этого.
Соединения стрихнина, за исключением гидрохлорида, плохо растворимы,
следовательно, если подсыпать яд в графин с портвейном, то он почти весь
опустится на дно и попадет в самую последнюю рюмку — а свою последнюю рюмку
портвейна старик мог выпить и через неделю после отъезда Дерека Кейпела.
Глаза Портала налились кровью.
— Но зачем она разбила графин? — рванувшись вперед,
прохрипел он. — Зачем, а? Скажите, зачем?
Тут мистер Кин в первый раз обратился непосредственно к
мистеру Саттертуэйту:
— Мистер Саттертуэйт! У вас, мне думается, богатый жизненный
опыт. Возможно, вы объясните нам, зачем она это сделала?
Голос мистера Саттертуэйта слегка дрогнул. Наконец-то настал
его черед: теперь он тоже был актером, а не зрителем, и ему предстояло
произнести одну из ключевых реплик в этой пьесе.
— Насколько я понимаю, — скромно начал он, — Дерек Кейпел
был ей… небезразличен. Поэтому — как женщина, я полагаю, порядочная — она
попросила его уехать. Когда неожиданно скончался ее супруг, она кое-что
заподозрила и, дабы спасти любимого человека, уничтожила возможную улику.
Позднее он, вероятно, убедил ее, что все ее подозрения безосновательны, и она
даже согласилась выйти за него замуж. Но и тогда она все еще сомневалась —
женщины, как мне кажется, многое чувствуют инстинктивно.
