Жизнь Энтони Косдена — так звали молодого человека —
складывалась примерно таким образом, как мистер Саттертуэйт и предполагал.
Правда, рассказчик из него был неважный, но мистер Саттертуэйт был из тех
слушателей, которые легко восполняют пробелы в повествовании. Выходило, что
прожил молодой человек жизнь ничем не примечательную: имел небольшой доход,
состоял какое-то время на военной службе, переиграл во все игры и перепробовал
все развлечения, какие только возможно; было у него множество друзей и немало
женщин. Как известно, такого рода жизнь постепенно может вытравить из человека
как мысли, так и чувства. Растительное существование, одним словом. «Что ж, —
подумал с высоты своего опыта мистер Саттертуэйт. — Хорошего, конечно, мало, но
бывает и хуже. Много, много хуже…» Судьба баловала Энтони Косдена. Иногда,
правда, он ее поругивал, но скорее для проформы, а не всерьез. И вдруг…
Наконец-то он добрался до главного и хотя очень сбивчиво и
неохотно, но выложил все. Как-то он почувствовал недомогание — так, ничего
особенного. Встретился со своим врачом, тот уговорил его сходить на Харли-стрит
и вот — гром среди ясного неба. Поначалу от него пытались скрыть правду,
советовали вести спокойный, размеренный образ жизни, но уже понятно было, что
все это ерунда и что ему попросту морочат голову. Приговор был предельно прост
и суров: шесть месяцев. Шесть месяцев — вот сколько ему осталось жить.
И круглые карие глаза снова растерянно заморгали. Да, это
был страшный удар: И главное — совершенно непонятно, что делать дальше.
Мистер Саттертуэйт понимающе кивал.
Довольно трудно было сразу собраться с мыслями, продолжал
Энтони Косден. Как распорядиться оставшимся временем? Не очень-то весело сидеть
и дожидаться, когда тебя придут обмывать. Чувствовал он себя пока вполне сносно
— пока! Ухудшение, как ему объяснили, должно наступить позже. Какая бессмыслица
— ждать смерти, когда ни капельки не хочется умирать! Естественно, лучше всего
было бы продолжать жить как жил. Вот только что-то не получается…
Тут мистер Саттертуэйт деликатно вмешался: может быть, есть
какая-нибудь женщина, которая?..
Да нет, куда там! Вообще-то женщин у него достаточно, да все
не те. Его друзья и подруги — все люди очень жизнерадостные, покойников не
любят. У него и у самого не было желания устраивать из последних месяцев своей
жизни похоронную процессию. Словом, ситуация складывалась одинаково неприятная
для всех, и в конце концов он решил уехать за границу.
— Но почему сюда, на острова? — Мистер Саттертуэйт никак не
мог уловить какую-то деталь, какую-то важную подробность, ускользающую от него,
но присутствие которой он ощущал всем своим существом. — Вы, вероятно, бывали
здесь прежде?
— Да, — неохотно признался Энтони Косден. — Я был тут
когда-то давным-давно, в молодости.
Взгляд его, словно против его воли, скользнул через плечо
назад — туда, где за деревьями белел дом.
— Мне вспомнилось это место, — отвернувшись снова в сторону
моря, — сказал он. — Один шаг — и вечность!
— И за этим вы вчера и приходили сюда, — невозмутимо
произнес мистер Саттертуэйт.
Энтони Косден бросил на него полный смятения взгляд.
— Ну, знаете ли, это уж… — начал было он.
— Вчера вам помешало присутствие какого-то человека, сегодня
— мое. Итак, вам уже дважды спасали жизнь.
— Можете считать как вам угодно, но — черт побери! — это моя
жизнь, и я волен распорядиться ею, как захочу!
— Расхожая фраза, — констатировал мистер Саттертуэйт.
— Впрочем, я вас вполне понимаю, — милостиво согласился
Энтони Косден. — Естественно, вам хочется меня отговорить. Я и сам на вашем
месте попытался бы любого отговорить, любого, будь я хоть тысячу раз уверен,
что он прав… А вы ведь понимаете, что я прав! Уйти быстро, без лишней
тягомотины, честнее, чем еще полгода мучиться и обременять своим присутствием
окружающих. К, тому же у меня нет ни одного близкого мне человека.
— А если бы был? — перебил мистер Саттертуэйт. Косден
глубоко вздохнул.
— Не знаю. Но и тогда, наверное, так было бы лучше. Хотя что
об этом говорить, раз нет ни одной живой души… — И он умолк, недоговорив.
Мистер Саттертуэйт взглянул на него с любопытством.
Неисправимый романтик, он снова и снова пытался выяснить, нет ли у Энтони
Косдена любимой женщины. Нет, твердо повторил тот. Впрочем, сетовать не на что.
Он, в общем, прожил неплохую жизнь, жаль, конечно, что она так быстро
кончилась, — но что поделаешь! Во всяком случае, у него было все, чего только
можно пожелать. Кроме сына. А хорошо бы иметь сына! Приятно сознавать, что
после тебя останется жить твой сын. И все-таки, повторял он, он прожил неплохую
жизнь.
Тут терпение мистера Саттертуэйта лопнуло. Он заявил, что,
пребывая на личиночной стадии развития, человек вообще не вправе судить о
жизни. Поскольку выражение «личиночная стадия» его собеседнику явно ничего не
говорило, он пояснил:
— Вы ведь еще даже не начали жить! Вы только в самом начале
жизни…
Косден рассмеялся.
— Но послушайте, у меня в волосах уже седина. Мне сорок…
— Это не имеет ровно никакого значения, — оборвал его мистер
Саттертуэйт. — Жизнь — это комплекс физического и духовного опыта. Мне, к
примеру, шестьдесят девять лет — но за эти свои шестьдесят девять я успел
испытать все. Лично ли, понаслышке ли — но я познал все, что только выпадает на
долю человека. Вы же похожи на ребенка, который рассуждает о временах года, а
сам не видел ничего, кроме снега и льда. Ни весеннего цветения, ни летней
истомы, ни листопада — ничего не видел и даже не догадывается, что на свете
бывает такое великолепие. И вы хотите лишить себя последней возможности узнать
все это!
— Вы, верно, забыли, что мне осталось всего шесть месяцев, —
суховато заметил Энтони Косден.
— Время, равно как и все прочее, — категория относительная,
— возразил мистер Саттертуэйт. — Эти шесть месяцев могли бы стать самыми
длинными и наполненными в вашей жизни.
Но Косден, похоже, остался при своем мнении.
— На моем месте вы поступили бы так же, — сказал он. Мистер
Саттертуэйт покачал головой.
— Нет, — просто сказал он. — Во-первых, у меня не хватило бы
духа. На это нужно мужество, а я не храбрец по натуре. Ну, а во-вторых…
— Что — во-вторых?
— Я для этого слишком любопытен. Мне всегда интересно знать,
что будет завтра.
Косден неожиданно рассмеялся и встал.
— Не знаю, сэр, как это вам удалось меня так разговорить!..
Впрочем, не важно. Я, кажется, наболтал лишнего?.. Забудьте.
