— Я ничего не отрицаю В том, что вы видите, вы всегда правы.
И все же…
— Все же что?
Мистер Кин склонился к собеседнику, и его темные печальные
глаза встретились с глазами мистера Саттертуэйта.
— Неужели жизнь вас так ничему и не научила? — едва слышно
выдохнул он.
Этот разговор оставил мистера Саттертуэйта в таком смущении
и в такой задумчивости, что, когда он наконец выбрал для себя подходящий
галстук и спустился вниз, выяснилось, что остальные, не дождавшись его, уже
ушли. Он прошел через сад и уже ступил было за знакомую калитку, когда прямо
перед собой, на залитой лунным светом улочке, увидел мужчину и женщину,
слившихся в объятьях.
В первую секунду он подумал…
Но потом он разглядел. Это были Джон Денмен и Молли
Стэнуэлл. До его слуха донесся хриплый, страдающий голос Денмена:
— Я не могу жить без тебя… Что нам делать?
Мистер Саттертуэйт развернулся, чтобы тихо уйти, но чья-то
рука легла ему на плечо. У калитки рядом с ним оказался еще кто-то, кто тоже
все видел.
Ему довольно было раз взглянуть на ее лицо, чтобы понять,
как глубоко он заблуждался во всех своих выводах.
Она крепко вцепилась в его плечо и не разжимала пальцев,
пока те двое не ушли и не скрылись за поворотом. Потом он услышал собственный
голос как бы со стороны. Он говорил ей что-то утешительное, бормотал какие-то
глупости, просто смехотворные рядом с муками, которые он угадывал за ее
молчанием. Она произнесла всего несколько слов.
— Пожалуйста, — сказала она, — не оставляйте меня.
Мистер Саттертуэйт был очень растроган. Стало быть, и он
кому-то нужен. И он продолжал говорить нелепые, ничего не значащие слова,
потому что это все же было лучше, чем ничего не говорить. Они вместе дошли до
дома Рошеймеров. Пальцы ее то и дело сжимались на его плече, и он видел, что
она рада его обществу. Она убрала руку, только когда они уже совсем пришли.
— А теперь, — сказала она, высоко подняв голову — я буду
танцевать. Не бойтесь за меня, друг мой. Я буду танцевать!
И, круто повернувшись, она ушла. Мистера Саттертуэйта
перехватила леди Рошеймер, вся в заботах и в бриллиантах, и передала его Клоду
Уикему.
— Это провал! Полный провал! Проклятье, каждый раз одно и то
же! Все эти деревенские клуши воображают, что умеют танцевать… Со мной даже
никто не посоветовался!.. — Он наконец нашел слушателя, который кое-что
понимает в искусстве, и теперь говорил и говорил не умолкая. Эта необузданная
вакханалия жалости к самому себе прервалась лишь с первыми звуками музыки.
Мистер Саттертуэйт отбросил все посторонние мысли и был
теперь только настороженным критиком. Уикем, конечно, невыносимый дурак, но он
умеет писать музыку легкую, нежную, таинственную, как сказочная паутина, и при
этом без тени слащавости.
Декорации были прелестные: леди Рошеймер никогда не
скупилась для своих протеже. Сцена выглядела как настоящий кусочек Аркадии,
световые эффекты придавали действу требуемый оттенок нереальности.
На сцене, как в незапамятные времена, танцевали два
персонажа. Изящный Арлекин в маске взмахивал волшебной палочкой, блестки на его
костюме переливались в лунном свете… Белая Коломбина кружилась, как
бессмертная, неувядаемая мечта…
Мистер Саттертуэйт выпрямился в кресле. Однажды он все это
уже видел. Да, несомненно…
И вот он уже далеко от гостиной леди Рошеймер — в берлинском
музее, возле статуэтки бессмертной Коломбины…
Арлекин с Коломбиной продолжали свой танец. Им принадлежал
весь мир, и они танцевали в нем.
Лунный свет. Появляется еще одна фигура. Это Пьеро бредет по
лесу и поет, обращаясь к луне. Он видел Коломбину и потерял покой. Двое
танцующих исчезают, но Коломбина успевает оглянуться. Она услышала живой голос
человеческого сердца.
Пьеро бредет прочь, его песня стихает вдали.
Следующую сцену танцуют деревенские девочки: это пьеро и
пьеретты. Появляется Молли в роли Пьеретты. Танцевать она не умеет, тут Анна
Денмен права, зато голосок ее свеж и звонок. Она поет «Танцуй, Пьеретта, на
лугу».
Хорошая мелодия, одобрительно кивнул мистер Саттертуэйт.
Уикем не считал для себя зазорным сочинять время от времени и песенки, коль в
них бывала нужда. Искусство деревенских девочек по большей части вызывало у
почтенного критика лишь содрогание, однако он по достоинству оценил
самоотверженные труды леди Рошеймер.
…Они пытаются втянуть Пьеро в свой танец. Он отказывается и
бредет дальше — влюбленный, вечно жаждущий соединиться с предметом своей любви.
Вечереет. Танцующие Арлекин с Коломбиной то появляются, то снова исчезают, но
пьеро и пьеретты не замечают их: эти двое невидимы для толпы. Наконец все
расходятся, утомленный Пьеро засыпает на зеленом берегу. Арлекин и Коломбина
танцуют над Ним. Внезапно он просыпается и видит Коломбину. Он упрашивает,
уговаривает, умоляет ее…
Она замирает в растерянности. Арлекин манит ее за собой — но
она его уже не видит. Она слушает Пьеро, его зазвучавшую с новой силой любовную
песню… Она падает в его объятья, занавес опускается.
Второй акт, домик Пьеро. Коломбина сидит у очага. Она
кажется бледной и усталой. Она прислушивается — к чему? Пьеро поет ей, он
пытается вновь обратить к себе ее сердце и мысли. Сумерки сгущаются. Слышен
гром… Коломбина оставляет свою прялку. Она в смятении, она уже не слушает
Пьеро. В ней звучит ее собственная музыка — музыка Арлекина и Коломбины… Она
очнулась!.. Она все вспомнила.
Раскат грома. В двери стоит Арлекин. Пьеро не видит его, но
Коломбина с радостным смехом вскакивает со своего места. К ней подбегают дети,
но она отталкивает их. С новым раскатом грома стены рушатся и Коломбина,
кружась, уносится в ночь вместе с Арлекином…
…Темнота, и в этой темноте слышна мелодия песенки, которую
пела когда-то Пьеретта. Медленно светлеет. Снова домик Пьеро. Пьеро и Пьеретта,
седые и состарившиеся, сидят в креслах перед очагом. Звучит счастливая, но
приглушенная музыка. Пьеретта кивает в такт. Через окно падает сноп лунного
света, и вместе с ним появляется мотив давно забытой песенки Пьеро. Пьеро
тревожно вздрагивает во сне.
…Волшебная тихая музыка. Возле домика появляются Арлекин и
Коломбина. Дверь распахивается, и Коломбина, танцуя, попадает в дом. Наклонясь
над спящим Пьеро, она целует его в губы.
Снова удар грома… Коломбина уже кружится снаружи. В центре
сцены освещенное окно, через которое видно, как танцующие фигуры Арлекина и
Коломбины медленно растворяются во тьме. Они все дальше, дальше…
Падает бревно. Пьеретта в гневе вскакивает со своего места,
бросается к окну и задергивает занавеску. Этим неожиданным диссонансом все
заканчивается.
