Он вошел внутрь. Трактир был почти пустым.
— Видимо, — решил мистер Саттертуэйт, — для любителей чая
еще не пришло время. Впрочем, оно, похоже, и вовсе уже прошло. Кто теперь пьет
чай? Разве что старики, да и те у себя дома. В углу шепталась какая-то парочка,
за столиком у стены лениво сплетничали две женщины.
— А я ей говорю, — важно и мрачно изрекла одна из них, — что
так не годится. «Я этого не потерплю», — так ей прям и сказала. Вот и Генри со
мной согласен.
— Бедный Генри, — подумал мистер Саттертуэйт. — Попробовал
бы он не согласиться. На редкость отталкивающая особа. Подружка, впрочем, не
лучше.
Он отвернулся и подошел к прилавку магазина.
— Можно взглянуть?
— Конечно, сэр, — услужливо ответила продавщица. — У нас как
раз очень хороший товар.
Мистер Саттертуэйт принялся рассматривать разноцветные
чашки. Повертел в руках одну, вторую, снял с полки молочный кувшин, полюбовался
фарфоровой зеброй; провел пальцем по очень даже недурной пепельнице… Услышав
звук отодвигаемых стульев и обернувшись, он увидел, что сельские леди,
продолжая сплетничать, расплатились и двинулись к выходу. Как только они вышли,
в дверь вошел высокий мужчина в темном костюме и уселся за освободившийся
столик спиной к мистеру Саттертуэйту. Со спины человек казался стройным и
сильным. Впрочем, из-за скудного освещения трудно было сказать с уверенностью.
Обычная фигура, возможно, немного мрачная. Мистер Саттертуэйт снова повернулся
к прилавку.
«Надо бы купить что-нибудь, — подумал он, — а то неудобно
перед продавщицей».
И в этот момент солнце наконец вышло из-за туч. До этого
мистеру Саттертуэйту как-то не приходило в голову, что магазин кажется мрачным
из-за недостатка солнечного света. Он вспомнил, что за все время поездки солнце
так ни разу и не выглянуло. Теперь же, когда в разноцветное, похожее на
церковный витраж, окно ворвались лучи солнечного света, фарфор заиграл всеми
цветами радуги.
«Сейчас такие уже почти и не встретишь», — подумал мистер
Саттертуэйт, разглядывая окно.
Солнце, залившее трактир, сыграло странную шутку с костюмом
сидевшего у стены мужчины, расчертив темную ткань светлыми ромбами красного,
синего, зеленого и желтого цвета. И неожиданно для себя мистер Саттертуэйт
осознал, что перед ним тот, кого он надеялся найти. Интуиция не подвела его.
Теперь он знал, кто сидит за столиком. Знал настолько хорошо, что ему не нужно
было даже взглянуть ему в лицо, чтобы убедиться в своей правоте. Он повернулся
спиной к прилавку, подошел к столику и, обойдя его, уселся напротив мужчины.
— Доброе утро, мистер Кин, — сказал он. — А я ведь знал, что
это вы.
— Вы всегда все знаете, — улыбнулся тот.
— Давненько не виделись, — заметил мистер Саттертуэйт.
— Разве время имеет значение? — осведомился мистер Кин.
— Нет, наверное. То есть конечно нет.
— Позвольте предложить вам что-нибудь прохладительное.
— А оно, думаете, здесь есть? — с сомнением спросил мистер
Саттертуэйт. — И только не говорите мне, что пришли сюда за этим.
— Откуда человеку знать, зачем он пришел куда-то?
— Знаете, — улыбнулся мистер Саттертуэйт, — а я уж почти и
забыл вашу манеру общаться. Как вы меня вечно подталкиваете и заставляете
думать. Или делать.
— Я? Заставляю? Помилуйте! Вы и сами всегда прекрасно знали
и что делать, и почему делать именно это.
— Да, но только когда вы были рядом.
— О нет, — небрежно отмахнулся мистер Кин. — Я здесь ни при
чем. Вы же знаете: я просто проходил мимо — только и всего. Прохожу и сейчас.
— Мимо Кингсбурна.
— Мимо Кингсбурна. А вот вы — нет. У вас есть цель. Верно?
— Ну да. Собираюсь навестить старого друга — не видел целую
вечность. Теперь он уже совсем старик, недавно у него был удар — едва
оправился. Так что кто знает…
— Он живет один?
— К счастью, уже нет. Его семья вернулась из-за границы.
Точнее, то, что от нее осталось. Так что вот уже несколько месяцев они живут
вместе. Знаете, я так рад, что наконец их увижу! Я ведь не всех даже знаю.
— Вы имеете в виду детей?
— И внуков.
Мистер Саттертуэйт вздохнул. На мгновение ему стало жаль,
что у него самого нет ни детей, ни внуков, ни правнуков. Обычно он об этом не
думал.
— Здесь делают хороший кофе, — сказал мистер Кин. —
Действительно хороший. Все остальное, как вы и догадались, лучше не пробовать.
Но чашечку хорошего кофе всегда можно выпить, не правда ли? Давайте так и
поступим, тем более что вскоре, полагаю, вам придется продолжить свое
путешествие.
В дверях появилась маленькая черная собака. Она подошла,
села рядом со столиком и посмотрела на мистера Кина.
— Ваша? — спросил мистер Саттертуэйт.
— Да. Это Гермес. Познакомьтесь.
Он погладил собаку по голове.
— Скажи Али, пусть сделает кофе, — проговорил он. Собака
направилась к двери и скрылась в подсобке. Послышался отрывистый звонкий лай. В
дверях тут же показался смуглый молодой человек в зеленом свитере.
— Кофе, Али, — сказал мистер Кин. — Два.
— По-турецки, если не ошибаюсь? — улыбнулся Али и исчез.
Собака вернулась и устроилась рядом с хозяином.
— Рассказывайте, — начал мистер Саттертуэйт. — Где были, что
делали? Что-то давно вас не было видно.
— Но ведь я уже говорил, что время несущественно. Я
запоминаю только обстоятельства. Надеюсь, вы тоже не забыли, при каких
обстоятельствах мы встречались в последний раз?
— Ужасно, — вздохнул мистер Саттертуэйт. — Не хочется даже
вспоминать.
— Вы про смерть? Но она вовсе не обязательно трагедия. Я уже
как-то говорил об этом.
— Да, — согласился мистер Саттертуэйт. — Та смерть, о
которой мы говорим, может, и не была трагедией. Но все-таки…
— Но все-таки жизнь лучше. Здесь вы, разумеется, правы, —
согласился мистер Кин. — Абсолютно правы: жизнь лучше. Никто не хочет, чтобы
умирал тот, кто молод, счастлив или мог бы таковым стать. Никто не желает
этого. Вот почему мы и должны спасать жизнь, когда предоставляется такая
возможность.
— И вы хотите ее мне предоставить?
— Я? Вам?
