Но у человека, кроме слуха, есть еще и зрение, и я, конечно, помнила об этом, что моментально подтвердилось: из-за угла дома вылетела пуля. Интуитивно я ждала чего-то подобного, поэтому в доли секунды успела увернуться и рухнула на землю, прикрыв голову руками и успев заметить, что возле крыльца лежит тело охранника…
Все было ясно: Разлогов здесь! И я находилась под его прицелом. А вот судьба Куропаткина оставалась неизвестной. Также неизвестным для меня оставалось и то, один ли Разлогов хозяйничает у Куропаткина во дворе или у него есть помощники. Скорее всего, один, поскольку в противном случае он поставил бы кого-нибудь у дверей на шухере. И это уже хорошо. Справиться с одним Разлоговым будет проще.
Я быстро перекатилась по земле к дому за другой угол и присела на корточки, оглядываясь по сторонам. Разлогов снова выстрелил, теперь, как мне показалось, наугад. Лежавший на земле охранник не подавал признаков жизни и, судя по всему, был застрелен насмерть.
Прижавшись к стене дома, я осторожно стала пробираться дальше, надеясь неслышно обойти дом вокруг и настигнуть Разлогова из-за спины. Ситуация слегка осложнялась тем, что взять его следовало во что бы то ни стало живым.
Крадучись и вообще не издавая ни малейших звуков, я продолжала свое движение. Я уже практически достигла очередного угла, выстрелив из-за которого, могла нейтрализовать Разлогова. Я знала, что он там: тяжелое дыхание слышалось даже из-за угла. Осторожно высунувшись и сразу же нырнув обратно, я успела заметить затылок Разлогова, застывшую в напряжении спину и вздернутую правую руку с зажатым в ней пистолетом Макарова. Разлогов стоял у самого края и тяжело дышал. Было видно, что он готов в любой момент нажать на курок. Собственно, оставалось только пальнуть ему по ногам, что я и собиралась сделать не мешкая, как вдруг из окна высунулся край дула ружья, а следом прогремел выстрел.
Разлогов стремительно рванулся вперед, я за ним. Пробегая мимо окна, я заметила окровавленную руку, сжимавшую многозарядный карабин – тот самый, что висел у Куропаткина в числе прочих образцов оружия.
– Николай Иванович, это я! – успела я крикнуть, дабы Куропаткин не выпустил в меня заряд.
Заглянув в окно, я увидела, что Куропаткин сползает с подоконника, на глазах лишаясь сил. И только ружье он продолжал держать крепко. По лицу и груди его струилась кровь.
– Догони… Уйдет… – прохрипел Куропаткин, опускаясь на пол.
Разлогов тем временем уже преодолел ворота. Метнувшись было за ним, я остановилась и бросила взгляд на окно, за которым остался истекающий кровью Куропаткин. В отчаянии я замешкалась на доли секунды, мучительно решая, что мне делать.
За воротами тем временем взревел автомобильный двигатель – Разлогов уходил. Я быстро перемахнула через ворота. Из-за деревьев, росших на противоположной стороне дороги, выехали синие «Жигули» шестой модели и, виляя, рванули вперед. Подняв руку, я выстрелила по колесам. Увы, ни одна из пуль не достигла цели: во-первых, Разлогов ерзал из стороны в сторону, во-вторых, я действовала впопыхах. Догнать Разлогова на своем «Фольксвагене» я бы смогла, но мысль об оставшемся в доме Куропаткине не давала мне покоя. То, что ему требовалась срочная помощь, иначе он умер бы от потери крови, было очевидно.
Проклиная и ситуацию за то, что даю Разлогову уйти, и Куропаткина, который вмешался так не вовремя в партию, бывшую для меня выигрышной, и самого Разлогова, я плюнула на все и, вернувшись к окну, влезла через него в дом.
Куропаткин лежал на полу, глядя в потолок, и хрипло дышал. Глаза его были красными и помутневшими. Также на руках его я заметила красные следы, словно руки были туго стянуты чем-то.
– Аптечка где? – выкрикнула я, озираясь по сторонам.
Куропаткин ткнул пальцем в сторону кухни. Бегом направившись туда, я быстро распахивала один за другим шкафчики, перетряхивая содержимое и не очень заботясь о том, что половина вещей с грохотом валится на пол. Наконец в ящике буфета я увидела то, что искала. Вернувшись к Куропаткину, я принялась перевязывать раны, стараясь пережать вены и остановить кровопотерю. Попутно достала из кармана сотовый и быстро набрала 03, продиктовав адрес Куропаткина.
Руки, плечи, грудь Куропаткина были покрыты колото-резаными ранами, наносившимися беспорядочно. Раны не были глубокими, но все же сильно кровоточили. Хорошо еще, что на теле Куропаткина я не обнаружила пулевых ранений.
– Сейчас вас отвезут в больницу, все будет хорошо, – сквозь зубы говорила я, продолжая оказывать ему первую помощь, на которую была способна.
– Где… он? – спросил Куропаткин слабым голосом.
– Ушел, – коротко ответила я. – Не думайте сейчас об этом. Сейчас приедет «Скорая».
– Погоди… – Куропаткин попытался ухватить меня за руку.
– Что такое? – спросила я.
– Спустись… в подвал, – говорил Николай Иванович с перерывами почти после каждого слова. – Там, у стены… ящик… со старыми газетами. Внизу… В самом низу… карта… Возьми… Ее не спутаешь… Поди, принеси…
И он закрыл глаза. Понимая, что Куропаткин не бредит и что эта непонятная карта очень важна, раз он заговорил о ней в момент, когда находится на краю смерти, я послушалась и вышла в прихожую, где в полу находилась дверца, ведущая в подвал.
Спустившись вниз по лестнице, я увидела только один ящик с газетами. Они впрямь были старыми, пыльными, и было непонятно, для чего Куропаткин их хранит. Объяснение этому обстоятельству нашлось, когда я извлекла со дна сундука плотный сверток, отличающийся от прочих своей толщиной. Мельком взглянув на него, я увидела нарисованный от руки план какой-то местности и какие-то пометки в виде крестиков и точек.
Рассматривать ее мне было некогда, и я поскорее вернулась туда, где оставила Куропаткина. Глаза его оставались закрыты, и дышал он по-прежнему тяжело. Однако услышав мои шаги, Куропаткин даже приподнял голову.
– Нашла? – спросил он.
– Да, – ответила я, показывая ему карту. – Что это?
Куропаткину тяжело было говорить. Снова оставив его, я побежала к своей машине, где в моей личной аптечке хранились всевозможные медикаменты для разных случаев. Открыв одну из упаковок, я взяла ампулу и одноразовый шприц и вернулась в дом.
Быстро стянув плечо Николая Ивановича ремнем, я ввела ему в вену современный препарат с содержанием старого доброго кофеина и глюкозы и дополненный многочисленными витаминами и укрепляющими веществами. Учитывая его состояние, до приезда «Скорой» желательно было поддержать его организм.
– Никак отравить решила? – усмехнулся Куропаткин, следя за моими манипуляциями.
– Шутите – это хорошо, – одобрила я. – Значит, будете молодцом. А теперь говорите, только старайтесь коротко – не тратьте силы.
– И время, – добавил Куропаткин.
– И время, – согласилась я. – Разлогов вас пытал?
– Да, – зло процедил Николай Иванович.
