– Кто-нибудь знает, в каком именно санатории ваша Лиля? – спросила Глаша.
– Нет, никто. Даже мы не знаем. Но это можно узнать…
– В смысле?
– Она оставила нам номер телефона своего жениха…
– Что за жених?
– Григорий Денисов, брат того самого Игоря Денисова, известного бизнесмена, который и бросил нашу Лилечку, связался с какой-то прохиндейкой французской, да и смылся за границу…
– Он был женат, но ради нашей Лилечки уже подал на развод… Раньше-то у них отношения были не очень, она тоже плакала по ночам, расстраивалась, что встречается с женатым мужчиной… Иногда прямо-таки ненавидела его… А потом, после того как она дала от ворот поворот этому Жене, так сразу изменила свое отношение к Грише…
– А я вот думаю, что она забеременела…
– Вы телефончик его дайте, – сказал Мирошкин.
Он позвонил Денисову, тот быстро откликнулся. Сергей, представившись, задал ему всего несколько вопросов, и тот спокойно объяснил ему, что он в курсе того, что происходит в городе, что ему сама Лиля все рассказала, а ей не так давно дозвонилась Светлана, ее подруга… Они не в санатории, а живут на частной даче, и что они благодарны прокуратуре за такую заботу. Нет, нового номера телефона Жени она не знает. А старый – не отвечает.
Сергей, стараясь не обращать внимания на иронию Денисова, понял главное:
– Лиля жива, а это самое важное. Пойдем, Глафира…
– Но ведь она могла бы помочь нам составить его портрет!
– А мы на что? – спросила Валентина.
– Да, и мы тоже можем… А что случилось-то?
– Ваш Женя – очень опасный преступник, уважаемые дамы. Вот, взгляните… – Мирошкин положил перед ними фоторобот, составленный Викторией, секретаршей Ирины Аленькой.
– Да. Это он.
– Точно он…
«Что и требовалось доказать, – подумал Сергей. – Вот только как его на самом деле звать? Юрий или Евгений?..»
Мысли об Ольге мешали ему сосредоточиться на своем блокноте, в котором было все – и списки жертв, и подозреваемых, намеченные дела, встречи, линии расследования, многочисленные версии. Он долгое время изучал их, морща лоб, пил кофе, курил и все думал и думал, где ему искать этого проклятого «поэта», маньяка по имени Женя.
Городской психоневрологический диспансер сработал проворно, и вот сейчас перед Сергеем на столе лежал ответ на его запрос: никого с приметами «поэта» местные психиатры назвать не могли. Случались у них, конечно, среди пациентов люди, склонные к писательству и стихоплетству, но ни один из них никогда не смог бы всерьез заинтересовать серьезного издателя какой-нибудь идеей – у них на лицах темнела печать душевной болезни, и обмануться было просто невозможно. К тому же ни у кого из них не наблюдались отклонения в сексуальную сторону, никто не был замечен в насилии. Большинство из них были клинические импотенты. Конечно, имелось множество пациентов, сексуально озабоченных, но ни один из них не увлекался литературой, компьютером и, что самое важное, не был отягчен интеллектом в принципе. И уж, безусловно, никого из этих больных, которые годами наблюдались у своих психиатров, не интересовал социальный вопрос, и такие чувства, как зависть или обида по отношению к состоятельной женщине, отсутствовали. Получалось, что этот Женя был не совсем больной и что мания (какая именно, специалисты ответить пока что затруднялись) проявлялась лишь время от времени, и что в обычной жизни он мог быть обыкновенным работящим парнем, может, даже и женатым. Даже скорее всего женатым. И что многое из того, что он совершал во время своих кризисов, он потом благополучно забывал или, возможно даже, узнав от своих близких о том, что именно он совершил, испытывал чувство, похожее на угрызения совести. Диагноз сложный, и поведение такого человека просто непредсказуемо.
Вопрос, который мучил Сергея с самого начала, – почему убийца выбрал именно тихую улицу Яблочкова, небольшую площадку возле крыльца салона Султановой, – так и не прояснился. На месте происшествия был выставлен пост, но ничего подозрительного так выявлено и не было. В самом магазине Султановой дежурил человек, наблюдение велось и за Артистическим кафе. Даже в ресторане «Ностальжи» можно было увидеть людей из милиции, переодетых в штатское.
Были опрошены все жители дома на улице Яблочкова, но никто ничего существенного не рассказал, никто ничего не знал и не видел. Были исследованы автомобили жильцов этого дома на предмет улик, но и эта работа также не принесла результатов.
Зато, благодаря стараниям Глафиры, Мирошкин поверил сам, и ему удалось убедить свое руководство в том, что маньяк действовал все-таки по списку, соответствующему кругу знакомых Лили Самарцевой, время от времени собирающихся одним и тем же составом у Любы Гороховой. А потому вывод относительно салона Султановой напрашивался сам собой – для маньяка это было просто знаковое место, не более. И что самой Султановой ничего не грозит. Хотя хозяйка салона после всех убийств и обнаруженных рядом с ее магазином трупов предпочла улететь подальше от проклятого места, от страхов, от надвигающихся холодов и зимы она махнула аж в Новую Зеландию!!!
– Я тоже хочу в Новую Зеландию, – Мирошкин отшвырнул от себя ручку, которая отказывалась писать, откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул.
Он только что проводил подругу убитой Ирины Аленькой – Наталью Розову. Рыдала, просто закатывалась, захлебывалась в плаче, убивалась по своей подруге и все твердила, что подруга была Аленькая, а она вот – Розова, что их общие друзья всегда подшучивали по этому поводу, мол, куда Розова, туда и Аленькая… Что Ирина была чудесным человеком, не снобом и что ее убили незаслуженно, что она никогда и никому не причиняла зла, что она была ангелом. А то, что ей так не повезло в личной жизни и она встретила на своем пути человека, не чистого на руку, так это не ее вина. В сущности, многие женщины помогают своим возлюбленным проворачивать какие-то финансовые махинации, «отмывать» деньги, и все такое. И что Ирина не сразу пошла на это, что ее долго уговаривали, а уж когда поняла, что она просто должна это сделать, то выбрала этот нелегкий издательский путь…
Мирошкин с трудом от нее отделался. И вообще, тема Аленькой была закрыта: ему еще утром позвонили и доложили, что у любовника издательши, судмедэксперта по имени Никита, имеется железное алиби, что он на момент убийства Аленькой работал, и тому есть свидетели – студенты-медики, целая группа.
Беседовал он на днях и с Валентиной Конобеевой и сам лично убедился в том, что она – тоже замечательная, добрая женщина и что вряд ли наняла бы человека, так жестоко расправившегося с ее хозяйкой… И в Михайлово тоже все так считают.
Допрашивал и Василису Иванову, надеясь узнать что-нибудь новое о Любови Гороховой, но долго общаться с ней не смог – понял, что она где-то в глубине души даже рада тому обстоятельству, что Гороховой уже нет в живых. Но это неприязнь уже на чисто женском уровне… И она, Василиса, тоже не имеет к этим убийствам никакого отношения.
