— Согласен, деньги хорошие. Но уж больно на сказку похоже. Тридцать тысяч и одна ночь.
— Есть такое дело. Но, извини, за что купил… Марчелыч якобы сам тогда ошизел, потому как такие суммы только в кино видал. Ну да, как говорится, дареным баксам на водяные знаки не смотрят.
— Хорошо, допустим. А чего ж он тогда, с такими деньжищами, и на положнякового адвоката подписался? Человеку реальный срок грозил, а он халявные бабки жал?
— В том-то и дело, что он собирался фартового взять. Из евреев, они самые ушлые, — согласно кивнул Левша. — А тот посмотрел материалы и сразу десятку запросил. Ну, Марчелыч согласился. У него здесь, в Питере, из родных еще какая-то тетка двоюродная доживала, вот он ее и попросил деньги из схрона достать и адвокату перекинуть. Та сходила на квартиру, сунулась в указанное место, а бабки того — тю-тю.
— А тетка сама не могла подмахнуть?
— Вряд ли, она у него… Короче, старорежимная. Вымирающий вид. Такие, скорее, свое отдадут, чем чужое возьмут. В общем, Марчелыч уверен, что это девка, соседка евоная, денежки скоммуниздила. Он как-то с нею за палку расплачивался, а та случайно углядела где схрон. Короче, ума нет — считай калека. Разве умный человек при бабе станет нычки палить?
Андрей задумался, а Левша с видимым сожалением доцедил последние капли пива.
— Слушай, я тебя еще вот о чем хотел спросить: как мыслишь, Маркелов, он способен на маленькую, но кровавую вендетту?
— Мне кажется, что… — Левша сделался серьезен. — Мне кажется, что — да.
— Маменькин сынок. По твоим же описаниям: никчемное, забитое, опущенное существо. И, тем не менее, способное на злодейство?
Левша помедлил с ответом. Собрался с мыслями:
— Знаешь, Иваныч, такие как Марчелыч, а их на зоне немало, они ведь не злодеи. Просто нескладные, несчастные люди. Которые, тем не менее, могут… натворить делов. Натворят — и на каторгу. И бредут потом по тракту задумчивые, становятся окончательно тихими. Освобождаясь, досуществовывают так же тихо, церкву любят… — Левша внимательно посмотрел на Андрея и добавил задумчиво: — И знаешь, Иваныч, как это людям нормальным ни покажется странным, вовсе не обязательно, что такие, в отличие от нас с тобой, попадут в ад.
— Я тебя услышал. Спасибо тебе… Потемкин.
— А коли услышал, заместо пожалуйста, будь человеком, возьми мне еще кружечку, а? Когда еще подвернется такой случай, чтобы мент меня угостил? А я поднимусь на ноги — тоже тебя как-нибудь угощу.
Мешечко полез во внутренний карман и вместе с портмоне достал внезапно запиликавший мобильник. Высветившийся номер был рабочим, поэтому Андрей скоренько достал сотку, протянул ее Левше и показал глазами: мол, «извини, брателло, пообщаться нужно без свидетелей». Левша понимающе кивнул и отправился на розыски: сначала официантки, а потом пива.
— Слушаю!
— …Андрей, тут опера из «транспортной» приехали, — ворвался в трубку голос Наташи Северовой. — Привезли бумаги на сопровождение Филиппова в Москву. И что мне прикажешь с ними делать?
— Блин! Как это всё некстати сегодня! Ладно, передай трубку. Кто там у них за старшего? Лисицын?
— Он самый. Сейчас передаю…
— …Слушаю, Андрей Иванович. Лисицын на проводе.
— Здорово, Дима! Что ж вы через жопу-то всё делаете? Хоть бы заранее предупредили!
— Да нас самих только два часа назад в известность поставили. На завтра, на десять утра в Москве назначена процедура опознания Кирсанова и Хромова. Так что сейчас будем срочно оформлять все бумаги, чтобы успеть посадить Демидыча на вечерний поезд.
— Вы его что, одного отправлять собираетесь?
— Почему одного? С ним поедет наш сотрудник. Оперуполномоченный Свирин.
— А бумаги на передачу свидетеля привезли? Проблем потом не возникнет?
— Не волнуйтесь, Андрея Иванович, всё пучком! Подпись от вашего шефа мы получили еще по дороге к вам, специально в Главк заезжали. Так что, считайте, дело в шляпе: был временно ваш клиент — стал обратно наш. Другое дело, что пока самого клиента не наблюдается.
— Не понял?! А ну-ка, верни трубочку Наташке…
Санкт-Петербург,
24 августа 2009 года,
понедельник, 14:55 мск
В свете запланированной на вечер общевойсковой «гоблинской» операции по профилактическому задержанию экс-зэка Маркелова, сегодня Наташа Северова осталась в конторе в гордом одиночестве — и за оперативного дежурного, и за аналитика, и за всё подряд. И тем не менее всё равно умудрилась попасть под горячую начальственную руку:
— Натаха! Что за дела? Где у нас Филиппов?
— Да сейчас явится ваш Филиппов! Я его на рынок отправила, со списком… Я ж тут сегодня весь день одна: ни пожрать, ни отскочить никуда.
— Ну ты, мать, совсем уже того! А если с ним что случится?
— Да кому он, на хрен, нужен?! И вообще, будто бы ты сам не в курсе, что этот бомж у вас каждый день гуляет: то в библиотеку, то в магазин, то еще куда…
— Я вам вечером такой магазин устрою!!!
Северова скосила глаза на мониторы камер наружного слежения и увидела, как у входной двери топчется их бомжик, силясь набрать код, одновременно не выпуская пакеты из рук.
— Успокойся, вернулся ваш ненаглядный! Так что можешь спокойно продолжать готовиться к легенде «влюбленная парочка».
— Наташа! — стоически проигнорировал колкость Мешок. — Прошу тебя, очень внимательно проверь все бумаги у «транспортников»! Там должны быть подписи Жмыха и начальника ЛОВДТ на Московском. И обязательно узнай у Демидыча, какое решение он принял по адвокату! Ты меня слышишь? Не забудь, это очень важно!
— Да поняла я, поняла! Нечего так орать! Всё, пошла дверь открывать.
Северова в сердцах положила трубку и пошла встречать Филиппова.
— Тебя только за смертью посылать! — завопила она, едва Иван Демидович переступил порог конспиративной квартиры. — До Кузнечного рынка отсюда ходу — пятнадцать минут. А ты полтора часа где-то шляешься!
— Извините, Наташа.
— Что извините?!! Небось опять по дороге в «Буквоед» заходил?! Ну, что стоишь столбом? Неси пакеты в курилку и давай собирайся! Живо! Носки, трусы… Что там у тебя еще?
— Зачем собираться? — недоуменно уставился на нее Филиппов.
— Приехали за тобой, вот зачем!
— Здорово, Иван Демидыч, — это из оперской на шум выкатился «транспортный опер» Лисицын. — Оно, конечно, всё довольно сумбурно получилось, ну да ничего не поделаешь — служба.
— Какая служба?
— Та самая. Которая и опасна, и трудна. В общем, давай по-быстрому собирай свое барахлишко — мы с тобой сначала к нам в отдел прокатимся, уладим последние формальности. А в девять вечера посадим тебя на поезд и — ту-ту. Короче, привет, столица! Там тебя уже заждались… Наташа, вы тут без меня сборы проконтролируйте, хорошо? А я вас на набережной, возле нашей машину подожду…
