Но Таппенс не стала отвлекаться от темы.
– Что Сесслы собой представляли? – внезапно спросила она. –
Что люди говорили о них?
– Насколько я могу судить, они пользовались популярностью.
Капитана и его жену считали счастливой парой. Вот почему история с девушкой
выглядит так странно. От такого человека, как Сессл, в последнюю очередь можно
было ожидать подобного поведения. Он ушел из армии, получив наследство, и
занялся страховым бизнесом. Его трудно представить в роли мошенника.
– А это точно, что он был мошенником? Двое других не могли
присвоить деньги?
– Отец и сын Холлеби? Они утверждают, что разорены.
– Подумаешь, утверждают! Возможно, они поместили деньги в
банк под чужим именем. Звучит глуповато, но ты понимаешь, что я имею в виду.
Предположим, они тайком от Сессла пустились в спекуляции и потеряли все деньги.
В таком случае смерть Сессла была бы им на руку.
Томми постучал указательным пальцем по фотографии мистера
Холлеби-старшего:
– Ты обвиняешь этого респектабельного джентльмена в убийстве
своего друга и партнера? Но ты забываешь, что он расстался с Сесслом на поле
для гольфа в присутствии Барнарда и Леки и провел вечер в клубе. Кроме того,
помни о шляпной булавке.
– К черту булавку! – раздраженно отмахнулась Таппенс. –
По-твоему, она указывает на то, что преступление совершено женщиной?
– Естественно. А ты не согласна?
– Нет. Мужчины чудовищно старомодны. Нужны века, чтобы
избавить их от предвзятых идей. Они ассоциируют шпильки и шляпные булавки с
женским полом и именуют их «женским оружием». В прошлом, возможно, так и было,
но теперь шпильки и булавки вышли из моды. У меня нет ни одной уже четыре года.
– Значит, ты думаешь…
– Что Сессла убил мужчина. Булавкой воспользовались для
создания видимости женского преступления.
– В твоих словах что-то есть, Таппенс, – медленно произнес
Томми. – Удивительно, как после обсуждения многое становится ясным.
Таппенс кивнула:
– Все выглядит логичным, если смотреть на это под правильным
углом. Вспомни, что Мэрриот как-то говорил о любительской точке зрения – ее
отличает, так сказать, более интимный подход. Мы знаем кое-что о людях вроде
капитана Сессла и его жены, знаем, как они могут поступить и как не могут.
Причем у каждого свой круг знаний.
Томми улыбнулся:
– Ты имеешь в виду, что знаешь, как чувствуют и ведут себя
жены и какие вещи могут иметь у себя люди с короткой стрижкой?
– Что-то вроде этого.
– А какие специфические знания у меня? Волочатся ли за
девушками женатые мужчины и тому подобное?
– Нет, – ответила Таппенс. – Ты знаешь это поле для гольфа
не как детектив, ищущий улики, а как человек, игравший на нем. Ты разбираешься
в гольфе и понимаешь, что может отвлечь человека от игры.
– Отвлечь Сессла могло только что-то очень серьезное. Он шел
с преимуществом в два очка, а начиная с седьмой метки вдруг стал играть как
ребенок. Во всяком случае, так говорят.
– Кто?
– Барнард и Леки. Они играли позади Сессла и Холлеби.
– Это произошло после того, как Сессл встретил женщину в
коричневом. Они видели, как он говорил с ней, верно?
– Да. По крайней мере…
Томми оборвал фразу. Таппенс озадаченно посмотрела на него.
Он уставился на кусок бечевки, который держал в руке, но глазами человека,
который видит нечто совершенно иное.
– В чем дело, Томми?
– Погоди, Таппенс. Допустим, я играю у шестой лунки в Саннингдейле.
Сессл и Холлеби на шестом участке впереди меня. Уже темнеет, но я четко вижу
ярко-голубой пиджак Сессла. На дорожке слева от меня появляется женщина. Она
идет не с женского поля для гольфа – оно находится справа, и я бы хорошо ее
разглядел, если бы она шла оттуда. Но странно, что я не заметил ее на дорожке
раньше, например с пятой метки. – Он сделал паузу. – Ты только что сказала,
Таппенс, что я знаю это поле. Как раз за шестой меткой находится маленькая
землянка из торфа. Любой мог поджидать в ней… нужного момента. Находясь там,
можно было до неузнаваемости изменить внешность. Вот тут приходит черед для
твоих специфических знаний, Таппенс. Было бы сложной задачей для мужчины
выглядеть как женщина, а потом снова превратиться в мужчину? Например, мог бы
он надеть юбку поверх брюк для гольфа?
– Конечно, мог. Женщина выглядела бы весьма объемистой, вот
и все. Скажем, длинная коричневая юбка, коричневый свитер, какой носят и
мужчины, и женщины, и женская фетровая шляпа с накладными локонами по бокам. Этого
было бы достаточно, чтобы выглядеть женщиной на соответствующем расстоянии. А
чтобы снова стать мужчиной, нужно только сбросить юбку, шляпу и локоны и надеть
мужскую кепку, которую легко спрятать в кулаке.
– А сколько времени требуется для такого перевоплощения?
– Из женщины в мужчину минуты полторы, возможно, еще меньше.
Обратная процедура занимает больше времени: нужно пристроить шляпу и локоны, да
и юбка будет цепляться за брюки для гольфа, когда ее натягивают.
– Это меня не беспокоит. Главное – обратное перевоплощение.
Итак, я играю у шестой лунки. Женщина в коричневом подходит к седьмой метке,
пересекает ее и ждет. Сессл в голубом пиджаке идет к ней. С минуту они стоят
рядом, а затем идут по дорожке, скрываясь за деревьями. Холлеби остается на
участке один. Через две-три минуты туда подхожу я. Человек в голубом пиджаке
возвращается и продолжает игру, промахиваясь с каждым ударом. Становится все
темнее. Я и мой партнер продвигаемся дальше. Впереди нас другая пара – Сессл
играет все хуже и хуже. У восьмого участка я вижу, как он уходит и исчезает на
тропинке. Что же могло так подействовать на него?
– Женщина в коричневом или мужчина, если ты думаешь, что это
был мужчина.
– Вот именно. И не забывай, что они стояли невидимые с поля,
за густыми кустами дрока. Там можно спрятать тело, которое не найдут до утра.
– Томми! По-твоему, это произошло тогда? Но кто-нибудь
услышал бы…
– Услышал что? Врачи утверждают, что смерть наступила
мгновенно. Я видел, как люди мгновенно умирали на войне. Обычно они не кричали,
а только стонали или хрипели, иногда все ограничивалось вздохом или тихим
кашлем. Сессл подходит к седьмой метке, и женщина обращается к нему. Возможно,
он узнает в ней переодетого мужчину. Побуждаемый любопытством, он позволяет
увести себя по дорожке за кусты. Один удар смертоносной булавкой – и Сессл
падает замертво. Убийца тащит труп в кусты, снимает с него голубой пиджак,
потом сбрасывает юбку, шляпу и локоны. Надев широко известный голубой пиджак
Сессла и его кепку, он возвращается на поле. Все занимает минуты три. Другие не
могут видеть его лица, только странный голубой пиджак, который они так хорошо
знают. Они не сомневаются, что это Сессл, но признают, что он играл совсем как
другой человек. Разумеется, потому что он и был другим человеком.
