Томми презрительно посмотрел на нее:
– Тоже мне Полтон. Ты ведь не умеешь проделывать ни один из
его трюков.
– Умею, – возразила Таппенс. – Я могу потирать руки, когда
чем-то довольна. Для начала этого достаточно. Надеюсь, ты будешь делать
гипсовые отпечатки следов?
Томми пришлось умолкнуть. Захватив штопор, они пошли в
гараж, вывели машину и поехали в Уимблдон.
«Лавры» оказались большим домом с башенками и фронтонами,
выглядевшим свежепокрашенным и окруженным аккуратными клумбами с алой геранью.
Высокий мужчина с коротко подстриженными седыми усами и
преувеличенно военной выправкой открыл дверь, прежде чем Томми успел позвонить.
– Я ждал вас, – нервно объяснил он. – Мистер Блант, не так
ли? Я полковник Кингстон-Брюс. Пройдемте в мой кабинет.
Полковник проводил их в маленькую комнату в задней части
дома.
– Молодой Сент-Винсент рассказывал мне удивительные вещи о
вашей фирме. Я тоже обратил внимание на объявления. Это гарантированное
обслуживание в течение суток просто чудесно. Как раз то, что мне нужно.
Мысленно проклиная Таппенс за ее безответственное
изобретение упомянутого спецобслуживания, Томми молча кивнул.
– Вся эта история в высшей степени неприятна, сэр.
– Возможно, вы сообщите мне факты? – сказал Томми с нотками
нетерпения в голосе.
– Разумеется, сразу же. В настоящее время у нас гостит наш
старый друг леди Лора Бартон, дочь покойного графа Кэрроуэя. Нынешний граф, ее
брат, на днях произнес вдохновенную речь в палате лордов. Мои американские
друзья, Хэмилтон Беттс и его жена, которые только что прибыли, очень хотели с
ней познакомиться. «Нет ничего легче, – сказал я им. – Она как раз у меня
гостит. Приезжайте к нам на уик-энд». Вы ведь знаете, мистер Блант, что
американцы помешаны на титулах.
– Не только американцы, полковник Кингстон-Брюс.
– Увы, это истинная правда, мой дорогой сэр. Больше всего на
свете ненавижу снобов. Ну, как я говорил, Беттсы приехали на уик-энд. Вчера
вечером – мы в это время играли в бридж – застежка кулона миссис Беттс
сломалась, поэтому она сняла его и положила на маленький столик, намереваясь
позже забрать с собой наверх. Однако она забыла это сделать. Должен вам
объяснить, мистер Блант, что кулон состоял из двух маленьких бриллиантовых
крылышек и большой розовой жемчужины, висящей между ними. Сегодня утром кулон
нашли лежащим там, где его оставила миссис Беттс, но жемчужины, обладающей
огромной ценностью, не оказалось.
– Кто нашел кулон?
– Горничная, Глэдис Хилл.
– У вас есть причины подозревать ее?
– Она служит у нас несколько лет и всегда казалась нам
безукоризненно честной. Но, конечно, кто знает…
– Вот именно. Пожалуйста, опишите вашу прислугу и сообщите,
кто присутствовал на вчерашнем обеде.
– Кухарка у нас только два месяца, но ей было незачем
приближаться к гостиной. То же самое относится и к судомойке. Потом вторая
горничная, Элис Каммингс, – она тоже прослужила здесь несколько лет. И конечно,
служанка леди Лоры. Она француженка.
Последние слова полковник произнес весьма внушительно.
Однако национальность служанки не произвела впечатления на Томми.
– А кто присутствовал на обеде? – осведомился он.
– Мы сами – я, моя жена и дочь, – мистер и миссис Беттс и
леди Лора. К обеду также пришел молодой Сент-Винсент, а мистер Ренни заглянул
позже.
– Кто такой мистер Ренни?
– Довольно мерзкий тип, отъявленный социалист. Конечно, он
недурен собой, и у него хорошо подвешен язык, но, откровенно говоря, такому
человеку я бы не доверил ни пенни. Опасная личность.
– Фактически, – сухо заметил Томми, – вы подозреваете
мистера Ренни?
– Да, мистер Блант. Уверен, что у человека с подобными
взглядами не может быть никаких принципов. Что ему стоило изъять жемчужину,
пока мы были поглощены бриджем? В игре было несколько захватывающих моментов –
удвоение без козырей и довольно напряженный спор, когда моя жена объявила
ренонс при наличии требуемой масти.
– А как отнеслась к этому сама миссис Беттс? – спросил
Томми.
– Она хотела, чтобы мы обратились в полицию, – неохотно
отозвался полковник Кингстон-Брюс. – Когда мы все обыскали, думая, что
жемчужина всего лишь закатилась.
– Но вы разубедили ее?
– Мне была неприятна мысль об огласке, а жена и дочь меня
поддержали. Потом моя жена вспомнила, как вчера вечером молодой Сент-Винсент
рассказывал о вашей фирме и о специальном обслуживании за сутки…
– Да, – с тяжелым сердцем кивнул Томми.
– В любом случае вреда от этого не будет. Если мы завтра
вызовем полицию, то они сочтут, что мы все это время разыскивали жемчужину,
думая, что она просто потерялась. Между прочим, утром никому не позволили
покидать дом.
– Разумеется, кроме вашей дочери, – впервые заговорила
Таппенс.
– Да, – согласился полковник. – Она сразу согласилась
отправиться к вам.
Томми поднялся.
– Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы удовлетворить вас,
полковник, – сказал он. – Я бы хотел осмотреть гостиную и столик, на котором
лежал кулон, а также задать несколько вопросов миссис Беттс. После этого я
побеседую со слугами или этим займется моя ассистентка, мисс Робинсон.
Перспектива допроса слуг внушала ему ужас.
Полковник Кингстон-Брюс распахнул дверь и повел их через
холл. Из открытой двери гостиной послышался голос девушки, которая приходила к
ним сегодня утром:
– Ты отлично знаешь, мама, что она утащила в муфте чайную
ложку.
В следующую минуту их представили миссис Кингстон-Брюс –
томной леди с жалобным выражением лица. Ее дочь, выглядевшая еще угрюмее, чем
утром, ограничилась кратким кивком.
Миссис Кингстон-Брюс разразилась целым монологом.
– …Но я знаю, кто взял жемчужину, – закончила она. – Этот
ужасный молодой социалист. Он любит русских и немцев и ненавидит англичан, чего
же еще можно от него ожидать?
– Он даже не прикасался к ней, – свирепо заявила мисс
Кингстон-Брюс. – Я все время наблюдала за ним и наверняка бы это заметила.
Она вызывающе вздернула подбородок.
Томми разрядил атмосферу, попросив позвать миссис Беттс.
Когда миссис Кингстон-Брюс в сопровождении мужа и дочери удалилась на ее
поиски, он задумчиво присвистнул.
