— Нет, спасибо. Погода сегодня отличная, прогуляюсь. Все равно мне спешить некуда, Дениска в лагере.
— Как он там? Еще никого не зарезал? — улыбнулся Мешок.
— Типун вам на язык! — негодующе вспыхнула Ольга…
Санкт-Петербург,
23 июня 2009 года,
вторник, 11:27
…Питерская Военно-Медицинская Академия всегда считалась одним из наиболее престижных медицинских учреждений в стране. Так было и при царях-императорах, так было и при Советской власти, так стало и в нынешние времена смутной демократии. Для не обладающего должными привилегиями либо неформальными связями homo vulgaris попасть сюда на починку-заштопку представлялось невероятной удачей. Посему, ничего удивительного, что «героически- подстреленного» преступником оперативника Джамалова поместили именно сюда.
В просторной, полу-виповской палате на троих Ильдар возлежал на самом козырном месте у окна. Правая рука, загипсованная от плеча до локтя безучастно болталась на бинтовой перевязке через шею. По этой причине гонять свои любимые шарики приходилось левой. С непривычки получалось плохо и Джамалов, раздражаясь, периодически бормотал под нос ругательства на русско-азербайджанском суржике.
Скрипнула дверь и в палату, в наброшенных на плечи синих госпитальных халатах, неожиданно вошли «верховные гоблины» — начальник и зам-по-опер.
— Здравия желаю, товарищ полковник! — вытягиваясь на койке, просиял польщенный таким вниманием Ильдар. — Привет, Андрей!
— Да нет, это мы тебе желаем. Здравия! — уточнил Павел Андреевич, подхватывая единственный свободный стул. — Ну, как ты тут? — поинтересовался он, усаживаясь напротив.
— Почти курорт. Вот только на курорте шашлык подают, а здесь овсянку.
— Раз шарики гоняет, значит — всё путем, — усмехнулся Мешок.
— Андрей, а ты мне зарядку от «Нокии» принес?
— Не суетитесь, больной, вам вредно волноваться! — Мешок осторожно поставил на прикроватную тумбочку увесистый пакет. — Всё здесь. Включая кое-какие продукты, фрукты, минералку. Извини, шашлыка не подогнали. Зато фляжечка «Наири» имеется. Только припрячь получше.
Ильдар отмахнулся: дескать, это-то как раз пустяки, не стоило и заморачиваться. После чего тревожно всмотрелся в начальство:
— Что там Гришка? Пал Андреич, вы его того… не сильно ругайте. Клянусь, чисто мой косяк. Он здесь не при делах.
— Гляди, Андрей Иванович, еще один благородный выискался. Холин вчера тоже весь вечер на мозги капал: «Я был старший! Я отвечаю за всё!». Как тот мужик, из анекдота, помнишь? Который, уходя, поступил благородно: грех взял на себя, а ей достался только ребенок…
— Ну, все мы виновны в смерти Лоры Палмер, — пожал плечами Мешок.
— Ты, Ильдар, давай сначала поправляйся. Вот когда выпишут, тогда и будем по-серьезному разбираться: кто был ху и чьи в лесу шишки. Завтра к тебе парни из УРа подскачут, покажут свою фототеку. Ты это черта как, хорошо запомнил?
Джамалов резко изменился в лице. Очень нехороший, зловещий огонек вспыхнул в его с восточным разрезом глазах:
— Я этого шакала очень хорошо запомнил. Он теперь — мой кровник. Я его сам лично возьму, без всякого УРа-шмура! Без этих… оборотней в погонах.
— Ну, началось! — недовольно выдохнул Жмых. — Выезд с джигитовкой. И откуда, спрашивается, у парня бакинская грусть?
— Я что-то не догнал за оборотней? — удивился Мешок.
— Тут такое дело, — оглянувшись на соседей по палате, понизил голос до полушепота Ильдар. — Я ведь поначалу вроде как сознание потерял, а когда Гришка стал названивать, очухался немного. Ну, я дал ему раскладочку, а сам до клиента дополз. Смотрю — живой еще. Видно, что не жилец, кончается, но все равно. Дышит. Я ему: «Потерпи, браток, сейчас вместе в больничку поедем». А он мне, дословно: «Волна… Он всё знал…Волна… Четыре звезды…» И всё — спекся.
— Что за чертовщина? Какая волна? Причем здесь волна?
— «Волна» — это название гостиницы, — мрачно пояснил Мешок. — В которую должен был заселиться Айрапетян по прилету в Нижний Новгород.
— И ещё одно, — продолжил Ильдар. — Когда этот урод уходил, он возле меня притормозил. Мне еще подумалось тогда: «Всё, сейчас контрольным кончит». А он мне вместо этого с издёвочкой: живи, мол, за тебя добрая милицейская фея похлопотала.
— Как-как? Кто похлопотал? Дословно?
— Дословно: добрая милицейская фея.
— Твою дивизию! Это что же, получается в уголовке крот завелся?! — распалился Жмых. — Черт! До этого была ситуация — дерьмо. А теперь — дерьмо в квадрате!.. Ты вот что, Ильдар, об этом пока — ни гу-ну! Ни нашим, ни уровским!
— Вы уж меня совсем за идиота не считайте: я ведь не на голову, а всего лишь в плечо контуженный.
— Ладно, всё, давай лежи поправляйся. А мы с Андреем Ивановичем пойдем, пожалуй. После дров, которые вы с Холиным наломали, сам понимаешь, проблем — выше крыши.
Начальник «гоблинов» поднялся и, пожав Джамалову рабочую левую, двинулся к двери. Вслед за ним, козырнув двумя пальцами, потянулся Андрей.
— За «дачку» спасибо, — спохватился напоследок Ильдар. — Только скажите ребятам, чтобы больше не суетились. Это ж я просто так, смеха ради, про шашлык шлепнул. На самом деле мне родня столько всего натащила — всей палатой не сожрать. Короче, пусть не тратятся. А то неудобно, честно слово.
— Брось, — отмахнулся Мешок. — Не бери в голову, а бери в рот
…«Верховные гоблины» шли на выход длинными запутанно-переплетёнными коридорами и пролётами ВМА. С непривычки заблудиться внутри этого памятника архитектуры, построенного более двух столетий назад, было проще простого. И, как уверяют, прецеденты случались. Даже с работающим здесь медицинским персоналом.
— …Ну, и каковы будут твои соображения?
— А какие тут могут быть соображения? Жизнь — дерьмо, но мы с лопатой. Будем разбираться. Вот только… Почему это вы, Павел Андреевич, сразу на угро грешить взялись?
— Что ты этим хочешь сказать?
— А если это не у них, а у нас течёт? — осторожно предположил Мешок.
Реакция Жмыха на это предположение оказалась вполне себе предсказуемой:
— Ты что, офонарел?!
— Просто мне кажется, такой вариант тоже нельзя сбрасывать со счетов.
— Ну спасибо, утешил. Может, ты уже и подозреваешь кого?
— Я никого не подозреваю. Но сугубо гипотетически…
«Гоблины» наконец нашли спасительную дверь, сразу за которой на них обрушились извечные грохот и выхлопы Выборгской Стороны. Хоть питерские риелтеры и уверяют, что по престижности Выборгский район почти сравнялся со всегда элитным Московским, здесь, в районе Финбана, выживать могли только сильнейшие, то бишь коренные питерские старожилы, коих в этих каменных мешках хоть дустом посыпай — всё нипочём. Одни засушились, другие — проспиртовались.
