…Ольга очнулась от неприятного ощущения затекавшей в нос тёплой и почему-то вонючей воды. Она с трудом разлепила веки и мутным взглядом посмотрела перед собой. Костя, Константин Павлович стоял, склонившись над нею и тонкой струйкой лил на лицо воду из бутылки. На полу россыпью белели выброшенные ромашки, подаренные Настей в знак благодарности за помощь в героической битве на Оредеже. «Так вот почему вода вонючая», — догадалась Ольга и брезгливо поморщившись, попыталась поскорее утереть лицо. Не получилось: оказывается, руки её были заведены за спину и крепко перехвачены скотчем.
— Ну как, нормалёк? Оклемалась?
— Спасибо, Константин Павлович. Вы — сама любезность. — Голос Ольги звучал хрипло, но при этом отрешённо-бесстрастно. — Но, может быть, вы хотя бы теперь объясните…
— Нет, это ты мне сначала объясни! Ты ментов навела?
— Каких ментов?!
Гронский хлёстко ударил её по лицу:
— Не переигрывай, с-сучка. Ты ведь нарочно подвела под меня эту девку? Статья в газете была всего лишь повод, так? Ты просто хотела раздразнить меня этой своей студенточкой, чтобы проследить за моей реакцией, так?
Страшная догадка потрясла Ольгу:
— Подожди… Так значит это ты?… Убитая в лесу девушка — это ты?!! — её губы предательски задрожали. Но пока не от страха, а скорее от досадливого осознания своей непроходимой тупости. — Господи, как же я сразу не догадалась?!.. Эта твоя реакция на в общем-то невинный вопрос: «Она похожа?» И ещё… в твоей публикации, в материале Петра Сидорова, в той части, где говорится про убитую девушку… Это… Это же была всего лишь компиляция из «Тайного советника». Который ты якобы не читал! Но при этом в нашем с тобой разговоре ты упомянул, что убитая была девственницей. А ведь такой подробности в газетах просто не было!.. Теперь понятно, откуда ты узнал. — Лицо Прилепиной исказилось отчаянием и болью. — Господи, какая же я дура!.. И какой же ты мерзавец! — Ольга прожгла Гронского ненавидящим взглядом. — И что теперь? Что дальше?
— А дальше для начала ты расскажешь, кто ты на самом деле и что тебе известно обо мне. Если будешь умницей и не станешь крутить — умрёшь быстро и легко. Я даже предварительно тебя не трахну. Тем более, что ты не в моём вкусе.
— Что, только на молоденьких девственниц встает? — огрызнулась Прилепина.
— Нет, не только. К примеру, давешнюю твою студенточку я бы попользовал. Адресок, кстати, не подскажешь?
— Суворовский, 52. Там на вахте спросишь.
— Грамотная, — недобро усмехнулся Гронский. — Небось, детективчики смотреть любишь?
— Ага! «Молчание ягнят» сто раз пересматривала.
— Смешно. Вообще, мне нравится, как ты держишься. Не надо было тебе в редакцию приходить. Ох, не надо!
— За что ты их… убил?
Повисла напряженная пауза. Гронский холодно посмотрел на Ольгу, отвернулся и вздохнул:
— Это не я убил. Это бесы. Те, которые во мне… Питер вообще идеальное место для бесов. Ни фига ни культурная у нас столица — бесовская!
— Удобная позиция.
— Тебе бы такую! — оскалился журналист, ему явно не понравилась кривая усмешка, спрятавшаяся в углах ольгиных губ. Однако уже в следующую секунду он весь как-то пообмяк и ссутулился. Гронский нервно достал сигарету, дрожащими руками и не с первой попытки прикурил и заговорил чужим, срывающимся голосом. Заговорил о своём, словно бы что-то объясняя и доказывая в первую очередь самому себе, оправдываясь перед самим собой:
— Знаешь, когда я эту девку, в парке Авиаторов… короче… завалил… то решил для себя: всё, уезжать надо отсюда. Валить к чертовой матери!.. И, веришь-нет, здесь, в этой глухоматери, за полгода душой почти совсем успокоился.
— Чем успокоился? Душой? — не сдержала насмешки Прилепина.
— Не перебивай, тварь!
За очередной вспышкой гнева последовал очередной удар в лицо. Голова Ольги откинулась назад, больно ударившись о железную стойку кровати: из глаз полетели искры, а во рту мгновенно почувствовался солоноватый привкус крови. Гронский же как ни в чем не бывало снова затянулся сигаретой и вернулся к прежней интонации:
— А тут… еду ранним утром по трассе. Гляжу: на остановке — ОНА стоит! Дашка! Или Вера Васильевна. Или та девка из парка… Теперь уже и не разберешь, всё так перепуталось! Ну, тут на меня и накатило…
— А кто такие Дашка и Вера Васильевна? — осторожно поинтересовалась Ольга, облизывая закушенную губу.
— Так… Знакомые, — неопределенно ответил Гронский.
И в этот момент в комнату постучались.
— Иоланта Николаевна! Я видела, как вы возвращались! Открывайте! Ужин готов! — донеслось из-за двери беспечное раечкино.
Втянув в лёгкие побольше воздуха, Ольга попыталась было крикнуть отчаянно-предупредительное, но журналист посмотрел на неё ТАК, что она, осёкшись, тут же сдулась словно проколотый воздушный шарик.
— Будешь вести себя прилично, девка, возможно, останется жить! — прошипёл Гронский. После чего тихонько отодвинул щеколду и осторожно приоткрыл дверь:
— За-хо-ди-те! Милости просим!
— Ой! — застыв на пороге, смущённо среагировала на незнакомого мужчину Рая. В правой руке она держала миску из которой тянуло щекочущим ноздри дымком. — А где Иоланта Николаевна?
— Заходи-заходи, не стесняйся! — бесцеремонно втащил девушку Гронский и всмотрелся вглубь коридора. — Ты одна?
— Да. А что здесь… — Рая удивленно завертела головой и только теперь увидела Ольгу, сидящую на кровати со связанными за спиной руками. Из разбитого рта преподавательницы сочилась тоненькая струйка крови. — Ой! Мамочки!
Тем временем Гронский, убедившись, что в барачном коридоре иных форм жизни действительно не наблюдается, запер дверь и, грубо вытолкнув девушку на середину комнаты, с плохо скрываемой злорадцей в голосе констатировал:
— Ну что ж, вечер продолжает оставаться томным. Барышня, а что это у вас в мисочке так замечательно пахнет? О, жареная рыбка?! Как это мило с вашей стороны! Признаюсь, с утра маковой росинки во рту не было. Вернее, только она и была.
Бывший теперь уже главный редактор совершенно по-звериному вцепился в ещё горячую рыбину и принялся рвать её зубами, проглатывая куски практически не разжёвывая. Рая, в близком к шоковому состоянии, переводила взгляд с незнакомца на Иоланту Николаевну, и животный страх окатывал её липкими удушливыми волнами.
— Знаете, барышня, а вы, как никогда, кстати, — с набитым ртом продолжал разглагольствовать Гронский. — Этой ночью мне предстоит длительная командировка, а я, меж тем, всё терзался: как коротать все последующие долгие вечера? И тут появляетесь вы! В этом, несомненно, есть некий дьявольский промысел. Вы не находите? — оценив состояние готовой в любую секунду рухнуть в обморок Раи, Гронский деликатно передвинул стул и помог студентке опуститься на него. — Присядьте, Рая! По старинному русскому обычаю перед дальней дорогой следует немножечко посидеть… Я только закончу дела с Ольгой — она же, как выяснилось, Иоланта — Николаевной и мы с вами сразу отправимся в романтическое автомобильное путешествие. — Гронский снова взял в руку скальпель и подошёл к Ольге. — Итак! Я перед вами вроде как исповедался. Теперь ваш черёд.
