— Мира тебе и дому твоему, милая Анечка! А это, значится, от всех от нас! Чтоб по-прежнему цвела и пахла!
— Какая прелесть! — восхитилась девушка, зарывшись хорошеньким личиком в цветы. — Спасибо огромное!.. Присаживайтесь, Борис Сергеевич. Вы голодный?
— Она еще спрашивает! Да я, как в девять утра позавтракал, так с тех пор во рту…
— Понятно-понятно. Маковой героинки не было, — перебил-затараторил Джамалов. — Где ж тебя всё это время носило, мил-человек? Мы тут, понимаешь, ему названиваем-названиваем, а он всё недоступен и недоступен.
— Да я по заданию Андрея в область мотался: надо было кое-какие документы срочно отвезти, — уклончиво ответил Афанасьев, памятуя о просьбе держать язык за зубами. — Кстати, а сам-то он где? Не проявлялся?
— Минут двадцать назад отзвонился, поздравил и сказал, что приехать не сможет. Какие-то у него там срочные дела, — грустно вздохнула Анечка. — И Ольги Николаевны почему-то нет.
— А ее сегодня быть и не должно, — прокомментировал Борис Сергеевич, напустив на себя полнейшее равнодушие. — Прилепина сейчас в Мурманске, в командировке. И пробудет там еще несколько дней, как минимум.
Зная из классической литературы, что наиболее убедительна та ложь, которая произносится в глаза, Афанасьев отвечал, уставившись на Анечку в упор. Так что он физически не мог видеть с каким настороженным интересом в этот момент за ним наблюдали двое — Женя и Наташа.
— Ну вот, еще и Ольги не будет! — окончательно расстроилась Анечка, и в этой своей эмоции она была абсолютно искренна. Чего не скажешь сейчас о Наташе Северовой, которой отсутствие в курилке Ольги, безусловно, было по одному ударному музыкальному инструменту. Однако, уловив фальшь в интонации Бориса Сергеевича и сопоставив ее с некоторыми событиями сегодняшнего утра, разведанными через доверчивого Лоскуткова, она решила осторожно прощупать почву:
— Видать, серьезная делюга: целую машину гонять — бумажки отвезти. И это в эпоху развитого факса и интернета.
— Еще и в такую даль, судя по тому, что в город сумел вернуться только вечером, — неожиданно поддержал ее Крутов, впрочем исходивший в данном случае из собственных резонов.
— Да не в «дали» дело! — раздосадованно взялся отбиваться водитель. — Ежели по гамбургскому счету-то, там всего километров сорок езды. Просто сломался я на обратном пути, передняя шаровая накрылась.
— Хреново дело, — прислушавшись к их разговору, авторитетно рассудил Вучетич. — Сам справился, Сергеич?
— Да куды там! Жахнуло одновременно по люфтам и на «яйцах», и на шаровых опорах. Пришлось «техничку» вызывать.
— М-да, эка тебя угораздило! Похоже, старичок, теряешь былую легость: после ужина — грибочки, после грибочков — блинчики…
— Какие в жопу блинчики! Ты бы видел какая там дорога! Этакой дорогой хорошо разве что ляхов польских на болота отводить.
— Это где ж такая?
— Да грунтовка, лесовозами разбитая. Та, что с трассы «Нарва» левым поворотом на Клишино забирает, — сорвалось с водительских губ еще пару минут назад столь тщательно скрываемое.
Ничего не поделаешь — слаб человек. Особенно когда ему начинает казаться, что окружающие начинают всерьез сомневаться в его профессиональном мастерстве.
— Кли-ши-но? — растягивая слоги, словно пробуя слово на вкус, произнес название Крутов. — Это, часом, не там где дача у Жмыха?
— Разве? А я и не знал, — спохватился Борис Сергеевич. Поняв, что малость накосячил, он поспешил сменить тему: — Народ! А ведь мне, помнится, кто-то штрафную обещал?
— Так ты чего, Сергеич, в самом деле будешь? — удивился виночерпий Шевченко, безропотно наполняя новый стакан. — Ты же у нас, когда за рулем, вроде как не пьешь?
— Тьфу на тебя! А я о чем сейчас столько времени толковал? Подвеска у «пепелаца» накрылась! Капитально. Так что меня «техничка» на буксире — и в гараж. А из гаража я уже своим ходом к вам. К слову, забыл, когда последний раз так вот, пешочком, на своих двоих прогуливался. — Борис Сергеевич принял от Тараса стакан и жестом призвал собравшихся к тишине. — Ну, братцы, давайте-ка еще раз выпьем за нашу Анечку. И за ее богатыря! Чтоб у них жизня гладко сложилась!
* * *
Вещи были убраны в багажник и частично распиханы по салону. Максимка с бабушкой сидели в машине, молча и терпеливо ждали, когда стоящий на улице глава семейства закончит прощаться с дядей Сережой.
— …Давай, братишка, с Богом! — По-православному обычаю Зеча несколько раз приобнял приятеля, немилосердно сжав его в объятиях почти до хруста в позвоночнике. — На трассе — поаккуратнее, не лихачь: времени у вас достаточно. Тачку поставишь на платную стоянку в «Шереметьево». Ключи не вынимай, документы оставь в бардачке — подойдет один московский браток, заберет. Доверенность на продажу квартиры я завтра отвезу Зосипатычу. Как только сделка состоится, он начнет маленькими траншами переправлять бабки на Ленкин счет… Ты как, тещу-то проинструктировал?
— Так точно. Она нас в Москве проводит, а сама тем же вечером к сеструхе в Воронежскую губернию поедет. Покантуется там месячишко-другой. Ну а когда шум понемножечку уляжется, постараемся ее к себе переправить.
— «Без тещи жить нельзя на свете, нет?» — улыбаясь одними глазами, пропел Зеча.
— Ага. Как ни странно, но теща у меня — баба с понятиями. Не персонаж анекдотов, короче.
— Поздравляю. Хоть в чем-то одном повезло.
— Почему только в одном? — не согласился Бугаец. — К примеру, с вами: с Куртом и с тобой, придурком, тоже повезло. В чем-то. Почти.
— Ой! Разве можно говорить такие вещи молоденьким мальчикам? — с издевочкой жеманно загнусавил Зеча. — Замолчи немедля, противный! А то я окончательно растрогаюсь и, не сдержавшись, наделаю глупостей!
— Что и требовалось доказать, придурок конченый.
— И кто мне это сейчас говорит? Пожиратель протухших пирожков? Засранец со стажем?… Кстати, о Курте. Он мне звонил минут десять назад. Говорит, что «сторожки» на нас с тобой пока еще не стоят, так что особых проблем с пересечением границы быть не должно.
— Да ты за нас не волнуйся. На самом деле, сейчас главное, чтоб у вас всё нормально прошло.
— Пройдет, куда денется?
— Слово? — необычайно серьезно спросил Бугаец.
— Клянусь всеми спиртными напитками!
— Я к тому веду, Серый, что девки на этот раз непростые попались, фартовые. Дважды умудрились из-под самого носа соскочить.
— И это учтем. Опять же, подбитый глаз смотрит пристальнее.
— Вы, когда с Куртом деньги у них заберете… — Бугаец замялся. — Короче, не гасите их. Если будет такая возможность.
— Постараюсь учесть твое ходатайство. Хотя и несколько странно слышать подобные речи из ваших уст, сэр.
