Прислуга отчаянно замахала руками, давая понять, что она полна сил и энергии. Когда Оля вновь поднялась на второй этаж, Валерия Юрьевна глубокомысленно заметила:
– Возможно, разгадка где-то рядом.
Краснощекова подозревает уже и свою домработницу! Это было очевидно, но она отнюдь не спешила обсуждать со мной эту тему. Мне показалось, что Валерия Юрьевна была бы рада обмануться. Не то, что в случаях с Осташкиной и Урюпиным. Откровенно говоря, я не понимала, за что она так ценит свою домработницу. Кофе, который та сварила, показался мне отвратительным. Зеркало, которое Ольга сегодня так старательно протирала, было все в разводах. Если постараться, то придраться можно было бы ко многим недоделкам с ее стороны.
Наконец позвонил Кирьянов. Чем дальше он говорил, тем больше я утверждалась в той мысли, что попала в плен собственных заблуждений и увлекла за собой и свою клиентку. Обстоятельства, которые до сих пор складывались в некую конструкцию, рассыпались в один момент.
– Татьяна Александровна, что с вами? Вы как-то изменились в лице, – заметила Краснощекова.
– Валерия Юрьевна, дело в том, что утопленник из Волги – не ваш муж.
– Не может быть! Ведь очень многие приметы совпадают – вставные зубы, шрам от аппендицита, родимое пятно на щиколотке… Я уже даже готова признать, что у него был вросший ноготь.
– Ваш муж умер по дороге в больницу, и его доставили прямо в морг?
– Да, к сожалению, это так. Могу себе представить, что там делали с ним эскулапы, как они распотрошили его!
Я тоже живо вообразила, как Шура Шильдиков сосредоточенно склоняется над трупом.
– Вот именно. Кроме рубца, свидетельствующего о вырезанной когда-то слепой кишке, на теле вашего мужа должны были иметься и другие швы, характерные для посмертной экспертизы. А у того утопленника, после того как с него сняли одежду, ничего подобного не нашли. Хотя смерть его наступила еще до того, как он оказался в воде. Простите, что ввела вас в заблуждение. Как говорил один поэт, гораздо проще найти ошибку, чем истину.
Краснощекова отнеслась к моей оплошности с пониманием.
– Ну как было не ухватиться за эту ниточку? – рассудила она и задумалась. Выдержав внушительную паузу, она заговорила, практически не шевеля губами: – Я не хочу оскорблять своими подозрениями Ольгу, но вот ее младший брат, Леня, тот, у которого все в порядке с речью и слухом, не внушает мне особого доверия. Он сильно пьющий. На поминки Семена он пришел, хотя я и не ожидала его там увидеть, и натрескался как свинья. Соседи поговаривают, что он как-то стащил у них из сарая две бутылки самогона и банку соленых огурцов. Мог и ключи от нашего дома у сестры тайком позаимствовать. Но, с другой стороны, если бы ему потребовались деньги на выпивку, он мог бы просто вынести из моего дома драгоценности и продать их. Зачем ему понадобился покойник?
– Трудно сказать. Может, он дал наводку заинтересованному лицу и снабдил его ключами? Кстати, как фамилия Леонида?
– Николаевы они: и Леня, и Оля, и Николай… У меня страшно разболелась голова, хочу прилечь. Пойдемте, я вас провожу. – Мы вышли в прихожую. В качестве постскриптума Краснощекова добавила: – Татьяна Александровна, если вам удастся раскрутить это дело, мое вознаграждение будет очень щедрым! Надеюсь, что материальный стимул вам как-то поможет.
Если мне что-то и могло помочь, то это удача, которая, похоже, от меня отвернулась. А за деньги ее купить невозможно.
Я села в машину и поехала в центр. Проезжая мимо забора, за которым обреталось семейство Николаевых, я снизила скорость, а через три дома остановилась и вышла из машины. Уж очень мне захотелось как-нибудь заглянуть через забор.
– Ну и чего ты здесь, интересно, вынюхиваешь? – обратилась ко мне проходившая мимо тетка.
– Да я так, осматриваюсь, хочу здесь жилье на время снять. Мне сказали, что Николаевы вроде сдают комнату, – ляпнула я первое, что пришло мне в голову.
– Да кто ж тебе такую глупость сказал? Там народу, знаешь, сколько?
– Сколько?
– Много! Николай с женой и детьми, Олечка и Ленька. Всего шесть человек получается. А жилых комнат у них четыре. Вот и суди сама, есть ли там лишняя? Да и семья эта – не от мира сего. Набожные они очень. Кроме Ленечки. Тот – балбес балбесом, хотя с ушами и с языком. Старшие-то, они глухонемые… Да вон, сама Олечка идет. Хочешь, расспроси ее, она по губам понимает, – и тетка пошла своей дорогой.
Вот уж не думала, что Оля покинет дом Краснощековой сразу после моего ухода. Домработница тоже не ожидала меня здесь увидеть. Заметив меня, она понурила голову. Тем не менее, подойдя ко мне, она остановилась, бросила на меня вопросительно-испуганный взгляд и снова потупила взор.
– Оля, – я мягко взяла ее за руку, привлекая внимание девушки и вместе с тем демонстрируя свое позитивное расположение к ней, – я прочитала вашу записку. Она мне кое-что объяснила. Я обратила внимание, что поведение Валерии Юрьевны постоянно меняется. Она то очень возбужденная, то как будто в ступоре пребывает… Краснощекова скидывает с себя эмоции так, как обычно избавляются от неудобной одежды. Я все не могла понять, как ей это удается? Оказывается, все очень просто – она принимает лекарства.
Ольга энергично закивала головой, подтверждая, что так и есть.
– У вас найдется для меня немного свободного времени? – спросила я.
Девушка дала мне понять, что найдется. Чтобы не светиться возле ее дома, я предложила ей пообщаться в моей машине. Она согласилась, правда, без особой радости. Мне показалось, что она все еще видела во мне врага. Когда мы сели в «Ситроен», я дала ей блокнот, ручку и сказала, четко проговаривая каждое слово:
– Оля, вы можете записывать свои ответы. Я хочу вернуться к вопросу о ключах.
Не дожидаясь моих конкретных вопросов, девушка начала что-то писать. Одной страницы ей не хватило, она перевернула лист и продолжила свои душевные излияния на бумаге. Исписав три страницы, она сунула блокнот мне в руки и застыла, словно в ожидании приговора. Я прочитала следующее: «Я толком не знаю, что пропало у В. Ю. Она ничего мне не говорит. Но я чувствую: она подозревает моего брата Леню. Она вам наверняка об этом уже сказала. Поверьте мне, Леня не мог взять у меня ключи, не мог! Его тем вечером и ночью вообще дома не было. Он сначала на поминках по С. С. выпил, а потом пошел к Сергею Доронину, и они там добавили. Его жена Света сказала, что мой брат у них на кухне спал, на раскладушке. Вы сами можете у нее спросить, она на этой улице живет, в сорок втором доме. И вообще Леня не стал бы так меня подставлять. Он меня очень любит, а я его. Скажите, а что у В. Ю. пропало? Может, она эта сама куда-то задевала? Она почему-то молчит. А вдруг я найду?..»
Я не стала дочитывать текст до конца, в этом не было особого смысла. Оля не знала, что на самом деле случилось в доме Краснощековой и когда именно. В мой первый визит Валерия Юрьевна сама впустила в дом прислугу, которая не смогла открыть входную дверь своими ключами. Я тогда задала глухонемой девушке несколько вопросов, и они ее сильно удивили и даже напугали. Хозяйка пояснила: «Дело в том, что кто-то пытался ночью сюда проникнуть, и мне пришлось поменять замки».
