Глава 1
1
У себя в передней Томми Бересфорд снял пальто. Бережно, не
торопясь, повесил на вешалку. Рядом, на соседний крюк, аккуратно прицепил
шляпу.
И расправив плечи, с решительной улыбкой на губах, прошел в
гостиную, где сидела его жена и вязала армейский подшлемник из шерсти защитного
цвета.
Была весна 1940 года.
Миссис Бересфорд только кинула на мужа короткий взгляд и
сразу же снова со страшной быстротой заработала спицами. Промолчав минуту или
две, она спросила:
– Что нового в газетах?
Томми доложил:
– Со дня на день ожидается начало блицкрига
[1]
, гип-гип-ура!
Во Франции дела идут паршиво.
Таппенс сказала:
– Да, действительно невесело.
Снова молчание. Наконец Томми не выдержал:
– Что же ты не спрашиваешь? К чему эта дурацкая тактичность?
– Я знаю, тактичное молчание иногда страшно действует на
нервы, – ответила Таппенс. – Но, с другой стороны, когда я спрашиваю, тебя это
тоже раздражает. Да и незачем спрашивать. У тебя на лице все написано.
– Вот не думал, что похож на Печального Пьеро.
– Куда там, милый, – сказала Таппенс. – У тебя на губах
застыла отчаянная улыбка висельника, и ничего более душераздирающего я не
видела в жизни.
Томми усмехнулся.
– Неужели даже так?
– Больше, чем так. Ну, довольно, выкладывай! Ничего не
выходит?
– Ничего не выходит. Я им не нужен ни в каком качестве.
Ей-богу, Таппенс, ну разве не обидно, когда с сорокашестилетним мужчиной
разговаривают как со слабоумным дряхлым дедом? Армия, флот, министерство
иностранных дел – все твердят одно: вы слишком стары, может быть, понадобитесь
позднее.
Таппенс вздохнула:
– Со мной то же самое. Медсестры моего возраста? Нет,
спасибо, не нужны. А на любую другую работу? Тоже не требуется. Они лучше
возьмут дурочку с кудряшками, которая в жизни не видела ни одной раны и не
простерилизовала ни одного бинта, чем меня, проработавшую три года, с
пятнадцатого по восемнадцатый, сначала палатной и хирургической медсестрой,
потом за баранкой грузового фургона, а потом личным шофером, возила на легковом
автомобиле генерала. И на том, и на другом, и на третьем месте, смею
утверждать, не ударила в грязь лицом. А теперь я, оказывается, никому не нужная
надоедливая дамочка в годах, которая не желает сидеть тихо у себя дома и
заниматься вязанием, как ей положено.
Томми мрачно заключил:
– Не война, а сущий ад.
– Мало того, что идет война, так еще не дают принять в ней
участие. Это уж совсем безобразие.
– Зато, по крайней мере, для Деборы нашлась работа, –
попробовал утешить ее Томми.
– Она-то устроилась, – отозвалась мать Деборы. – И конечно,
со своей работой справляется хорошо. Но я лично думаю, Томми, что смогла бы
работать не хуже Деборы.
Томми ухмыльнулся.
– А она, наверно, так не считает.
– С дочерьми иногда бывает очень трудно, – покачала головой
Таппенс. – Особенно когда они стараются проявлять сочувствие.
– А уж как Дерек снисходит к моим слабостям, это просто
невыносимо, – проворчал Томми. – Так и читаешь в его взгляде: «Бедный старый
папаша!»
– Честно признаться, – кивнула Таппенс, – наши детки,
конечно, замечательные, но все-таки от них можно с ума сойти.
Однако при упоминании о близнецах Дереке и Деборе лицо
матери сразу смягчилось.
– Должно быть, людям всегда трудно самим почувствовать, что
они стареют и ни к чему не пригодны, – задумчиво проговорил Томми.
Таппенс сердито фыркнула, высоко вскинула темную, гладко
причесанную голову и выпрямилась в кресле, так что зеленовато-серый шерстяной
клубок покатился на пол.
– Это мы-то ни к чему не пригодны? – возмутилась она. – Ты и
я? Или просто все кому не лень стараются нам это внушить? Может быть, от нас и
вообще никогда не было проку?
– Может, и так, – вздохнул Томми.
– Не знаю. По крайней мере, в прежние времена мы чувствовали
себя нужными. А теперь я, кажется, готова поверить, что на самом деле ничего
этого не было. Было или не было, Томми? Было это, что немецкие агенты оглушили
тебя ударом по голове и похитили? Было, что как-то раз мы с тобой выследили
опасного преступника и схватили его? Что мы спасли одну девушку и завладели
важными секретными документами и за это родина, можно сказать, выразила нам
благодарность?
[2]
Нам! Тебе и мне! Ныне презираемым и никому не нужным мистеру
и миссис Бересфорд.
– Ну, ну! Умерь свой пыл, дорогая. Ни к чему это.
– Все равно, – сказала Таппенс, сморгнув непрошеную слезу. –
Я разочарована в нашем мистере Картере.
– Он прислал нам очень хорошее письмо.
– Но ничего не предложил. Даже не обнадежил.
– Он ведь теперь не у дел. Как мы с тобой. Он уже совсем
старый. Живет себе на покое в Шотландии и удит рыбу.
Таппенс не унималась.
– Могли бы поручить нам что-нибудь для Интеллидженс
сервис
[3]
, – мечтательно проговорила она.
– А может быть, мы бы не справились. Может быть, теперь бы у
нас пороху не хватило.
– Не знаю, – покачала головой Таппенс. – Я чувствую себя
такой же, какой была раньше. Но, возможно, ты прав, возможно, когда дошло бы до
дела... – Она вздохнула. – Надо бы нам все-таки найти хоть какую-нибудь работу.
Так тяжело, когда сколько угодно свободного времени, сиди и думай целый день.
Взгляд ее скользнул по фотографии очень молодого человека в
авиационной форме с широкой, как у Томми, ухмылкой на губах.
– Мужчине еще труднее, – сказал Томми. – Женщины хоть могут
вязать, или паковать посылки, или работать в столовых.
