Нет, миссис Бленкенсоп должна оставаться собой.
Таппенс пошла обратно. В холле «Сан-Суси» она на минуту
задержалась. Здесь стояла тишина, как всегда в послеобеденное время. Маленькая
Бетти спала, взрослые либо отдыхали, либо разбрелись кто куда.
Внезапно, когда Таппенс все еще стояла посреди холла, обдумывая
странную встречу, до нее донесся слабый звук. Он был ей хорошо знаком: это тихо
звякнул телефон. Телефонный аппарат в «Сан-Суси» находился тут же в холле, и
звяканье означало, что где-то еще сняли или повесили вторую трубку. Другой
аппарат в «Сан-Суси» имелся только в комнате миссис Переньи.
Томми бы на ее месте, наверно, колебался. Таппенс
действовала без промедления. Тихонечко, осторожно она сняла трубку и приложила
к уху.
Кто-то говорил по второму телефону. Мужской голос. Таппенс
услышала:
– ...все идет по плану. Значит, четвертое, как условлено.
Ответил женский голос:
– Да. Действуйте.
Щелчок. Повесили трубку.
Таппенс стояла и напряженно размышляла. Чей это был голос?
Миссис Переньи? Трудно определить по двум словам. Если бы они хоть еще
что-нибудь сказали. Разумеется, это мог быть заурядный бытовой разговор – в
том, что она подслушала, ничто не давало оснований предположить иное.
С улицы от дверного проема на пол упала тень. Таппенс
вздрогнула и едва успела повесить трубку, как голос миссис Переньи произнес:
– Так славно на воздухе! Вы собрались выйти, миссис
Бленкенсоп, или, наоборот, возвращаетесь?
Значит, по телефону из хозяйкиной комнаты говорила не сама
миссис Перенья, а кто-то еще. Таппенс промямлила что-то насчет приятной
прогулки, с которой она только что вернулась, и направилась к лестнице. Миссис
Перенья двинулась за ней. Она казалась сейчас как будто выше ростом. Какая она
крепкая, мускулистая женщина, подумала Таппенс. А вслух сказала:
– Пойду к себе сниму пальто.
Она заторопилась вверх по лестнице. Но сворачивая на
площадку, чуть не уткнулась в миссис О'Рурк, которая возвышалась горой, перегородив
ей путь.
– Ай-яй-яй, миссис Бленкенсоп, куда это вы так спешите?
И ведь не посторонилась, стоит себе улыбается и смотрит на
Таппенс сверху вниз. И, как всегда, в ее улыбке чувствуется что-то зловещее.
Внезапно, невесть отчего, Таппенс стало страшно.
Наверху загородила путь огромная ухмыляющаяся ирландка,
говорящая мужским басом. А снизу по ступеням поднимается таинственная миссис
Перенья. Таппенс бросила взгляд через плечо. Действительно ли запрокинутое лицо
хозяйки выражает угрозу или ей это примерещилось? Вздор, мысленно сказала она
себе, глупости. Среди бела дня, в заурядном приморском пансионе? Но во всем
доме так тихо. Нигде ни звука. И она одна стоит на лестнице между этими двумя
страшными женщинами. Ведь правда же, миссис О'Рурк улыбается как-то странно,
даже свирепо, – будто кошка играет с мышью, мелькнуло у Таппенс паническое
сравнение.
Но вдруг напряженное безмолвие нарушилось – на верхнюю
площадку, звонко, радостно смеясь, выбежал кто-то маленький в рубашечке и
панталончиках. Бетти Спрот. Она проскользнула мимо монументальной миссис О'Рурк
и с веселыми возгласами бросилась к Таппенс.
Атмосфера сразу переменилась.
Миссис О'Рурк, большая, добрая тетя, умиленно воскликнула:
– Ах, ты моя милашечка! Смотрите, какая она большая стала!
А внизу миссис Перенья свернула от лестницы к двери, ведущей
в кухню. Держась за ручку Бетти, Таппенс непринужденно обогнула миссис О'Рурк и
пошла с девочкой к маме, с сердитым видом поджидавшей на пороге сбежавшую
дочурку. Втроем они вошли в их комнату.
Таппенс с облегчением вздохнула, очутившись среди уютного
домашнего беспорядка – неубранная детская одежда, раскиданные мягкие игрушки,
деревянная раскрашенная колыбелька, на туалетном столике фотография носатого и
малосимпатичного мистера Спрота, и неназойливо, непрерывно звучит воркотня
миссис Спрот, что-де прачечная берет слишком дорого, а хозяйка, она считает,
все-таки неправа, что запрещает постояльцам пользоваться собственными
электрическими утюгами.
Все такое нормальное, будничное, нестрашное.
И однако же, только что там, на лестнице...
«Нервы, – сказала себе Таппенс. – Нервы, и больше ничего».
Но так ли это? Ведь кто-то действительно разговаривал по
телефону из хозяйской комнаты. Миссис О'Рурк? Довольно странный поступок, когда
есть телефон в холле. Но если никто в доме не должен слышать? В таком случае,
размышляла Таппенс, разговор, очевидно, был очень короткий. Только обменялись
несколькими словами.
Все идет по плану. Четвертое, как условлено.
Это может не значить ровным счетом ничего – а может значить
очень много.
Четвертое. Это что, дата? Четвертое число такого-то месяца.
Или четвертое кресло в зале. Четвертое дерево. Четвертое
предложение. Поди угадай.
С натяжкой можно себе представить, что речь шла о Четвертом
мосте – в ту войну была пресечена попытка его взорвать.
Или это вообще ничего не означает? Просто подтверждение
какого-то предварительного уговора о чем-то несерьезном. Миссис Перенья могла
разрешить миссис О'Рурк в любое время, когда ей понадобится, пользоваться
телефонным аппаратом в своей комнате.
А сцена на лестнице, тот напряженный момент – возможно, это
действительно натянутые нервы, и только.
Замерший дом – ощущение чего-то зловещего – чего-то
угрожающего...
«Придерживайтесь фактов, миссис Бленкенсоп, – сказала себе
Таппенс. – И делайте свое дело».
Глава 5
1
Капитан-лейтенант Хейдок оказался чрезвычайно радушным
хозяином. Он приветливо встретил мистера Медоуза и майора Блетчли и пожелал
непременно показать новому знакомцу «все свое хозяйство».
«Привал контрабандистов» был когда-то постом береговой
охраны, он состоял из двух домиков, приютившихся над самым обрывом фасадом к
морю. Глубоко внизу находилась небольшая бухта, но спускаться туда было трудно
и опасно, на это могли отважиться только самые отчаянные мальчишки.
Позднее два домика были приобретены лондонским дельцом,
который соединил их и перестроил в одну довольно большую виллу и даже сделал
попытку разбить вокруг сад и огород. Впрочем, наезжал он сюда изредка и
ненадолго.
