Таппенс искоса взглянула на Карла фон Дейнима, шагавшего бок
о бок с нею. Лицо его было неподвижно, спокойно.
Но эта странная женщина определенно внушала Таппенс
подозрение. И когда она их заметила, они уже какое-то время беседовали, это
факт.
Карл фон Дейним?
Разговор Карла и Шейлы в то утро. «Будь осторожен, Карл».
Таппенс подумала: «Я надеюсь... я очень надеюсь, что эти
молодые люди не замешаны в заговоре!»
Слюнтяйство, тут же упрекнула она себя. Постарела и
рассиропилась. В этом-то и дело. Нацистская идеология – это идеология молодых.
Нацистские агенты и должны быть молодыми. Карл и Шейла. Правда, Томми
утверждает, что Шейла не замешана. Но Томми – мужчина, а Шейла красива
необычной, поразительной красотой.
Карл и Шейла. А за ними прячется эта загадочная фигура –
миссис Перенья. Миссис Перенья – то заурядная болтливая хозяйка гостиницы, то
вдруг в ней промелькнет на миг сильная трагическая личность.
Таппенс медленным шагом поднялась к себе в комнату.
Вечером, перед самым сном, она выдвинула длинный ящик бюро.
Сбоку в глубине лежала маленькая лакированная шкатулка, запертая на слабый
дешевый замочек. Таппенс натянула перчатки и отперла шкатулку. Здесь она
хранила письма, сверху – полученное сегодня от «Реймонда». Соблюдая все
предосторожности, она достала и развернула его. И тут же сурово поджала губы:
утром в сгибе листа была положена ресница – сейчас ее там не было.
Таппенс подошла к умывальнику. Взяла пузырек с безобидной
наклейкой: «Серый порошок»
[43]
– с указанием дозы.
Умело посыпав им лакированную крышку шкатулки и письмо,
Таппенс присмотрелась – отпечатков пальцев ни там, ни там не было. Она еще раз
удовлетворенно кивнула.
А должны были быть отпечатки – ее собственные!
Письмо из любопытства могла прочесть прислуга, хотя это и
маловероятно. Еще менее вероятно, что она для утоления своего любопытства
подобрала ключик, отпирающий шкатулку.
Ну а уж стереть с крышки отпечатки пальцев – это
какой-нибудь служанке не могло прийти в голову...
Миссис Перенья? Шейла? Еще кто-то? Кто-то, кого как минимум
интересовали передвижения британских войск...
4
План Таппенс в общих чертах был прост. Сначала прикинуть на
глазок и оценить вероятности и возможности. Затем поставить эксперимент, чтобы
установить, присутствует ли в «Сан-Суси» некто интересующийся передвижениями
армейских частей, но скрывающий свой интерес. И в-третьих, определить, кто это.
Именно третий шаг Таппенс и обдумывала наутро, еще лежа в
постели. Ход ее мыслей несколько потревожила Бетти Спрот, прискакавшая к ней в
номер ни свет ни заря, еще до прибытия чашки с тепловатой жидкостью чернильного
цвета, долженствующей изображать «утренний чай в постели».
Бетти была бодра и говорлива. К Таппенс она явно испытывала
расположение. Вскарабкавшись на кровать, она сунула ей в лицо растрепанную
книжку с картинками и кратко скомандовала:
– Читать.
Таппенс послушно прочитала:
Гуси, гуси, вы куда,
Белые, идете?
По лесенке вверх,
По лесенке вниз,
В гости к вашей тете!
[44]
Бетти закатывалась от хохота, повторяя в восторге:
– Ввех, ввех – и внис!
И со стуком скатывалась с кровати на пол.
Этот номер она повторяла еще и еще, пока он ей не прискучил.
А потом принялась ползать по полу, играть туфлями Таппенс и что-то
невнятно-младенческое при этом приговаривать.
Предоставленная самой себе, Таппенс снова погрузилась в
размышления и забыла про девочку. «Гуси, гуси, гусики, куда же вы теперь?» –
дразнили ее слова из детской книжицы. Действительно, куда теперь? Гуси, гуси –
это они с Томми. Глупые гуси. Миссис Бленкенсоп она всей душой презирала. Да и
мистер Медоуз, может быть, разве что на самую чуточку лучше – типичный
англичанин, флегматичный, недалекий, попросту говоря, тупой как пень. Таким,
как они, самое место в «Сан-Суси». И он и она словно созданы для такого
пансиона.
Но все равно надо постоянно быть начеку, слишком легко
оступиться. Как, например, она оступилась с вязанием. Ничего серьезного, слава
богу, но может служить предостережением. Казалось бы, прямой путь к
установлению близких отношений – начинающая вязальщица просит помощи у опытной.
Но один раз забылась, и пальцы сами с привычной сноровкой, быстро и ловко,
заработали спицами. И миссис О'Рурк обратила на это внимание. После того случая
Таппенс неизменно придерживалась середины и орудовала спицами не так
беспомощно, как пыталась изображать вначале, но и не так ловко, как умела на
самом деле.
– Пупать! – раздался снизу требовательный голосок Бетти. –
Пупать!
– Очень мило, дорогая, – рассеянно отозвалась Таппенс. –
Замечательно.
Бетти, довольная, снова что-то замурлыкала.
Следующий шаг, размышляла Таппенс, будет несложен. Конечно,
потребуется содействие Томми. Что именно надо сделать, ей совершенно ясно...
Таппенс лежала в постели и строила планы. А время летело.
Совершенно неожиданно явилась запыхавшаяся миссис Спрот в поисках
беглянки-дочери.
– Ах, вот она где! А я-то думаю, куда она подевалась?
Ай-яй-яй, Бетти, ну что ты натворила? Господи, миссис Бленкенсоп, простите,
ради бога!
Таппенс приподнялась и села. Бетти с ангельским выражением
на личике любовалась делом своих рук: она вытянула из всех башмаков Таппенс
шнурки, сложила их в стаканчик для чистки зубов и залила водой. И теперь, очень
довольная, помешивала воду пальчиком.
Таппенс рассмеялась и пресекла извинения миссис Спрот.
– Боже, как это уморительно! Не беспокойтесь, миссис Спрот,
высохнут, ничего с ними не сделается. Я сама виновата: когда малышка притихла,
надо было посмотреть, чем она занялась.
– Я знаю, – вздохнула миссис Спрот. – Когда они умолкают,
это дурной знак. Я сегодня же куплю вам новые шнурки, миссис Бленкенсоп.
– Не хлопочите, – успокоила ее Таппенс. – Высохнут эти и
будут как новые.
Миссис Спрот унесла Бетти, и Таппенс встала, готовая
приступить к осуществлению своего плана.
