Вздор! Вздор все это! Просто мерещится, сказала себе
Таппенс, глядя через окно в сад. Дождь перестал. С ветвей срывались и мирно
падали последние капли.
«Нет, не мерещится, – мелькнуло в мыслях у Таппенс. – У меня
не такое богатое воображение. Тут что-то есть. Какое-то средоточие зла. Если бы
только понять...»
Мысль ее внезапно оборвалась.
Кусты в дальнем конце сада чуть-чуть раздвинулись. Среди
листвы показалось лицо, застывшее, нечеловечески бледное, глаза, не мигая,
смотрят на окна пансиона. Таппенс узнала иностранку, с которой тогда на улице
разговаривал Карл фон Дейним. Закинув голову, она смотрела, смотрела на окна
пансиона. Лицо ее было лишено всякого выражения. Хотя нет, в нем все же было
что-то угрожающее, неумолимое. Словно это ведет наблюдение некий дух, тайная
сила, чуждая пансиону «Сан-Суси» и вообще обыденной жизни в английской приморской
гостинице. Вот так, подумала Таппенс, могла бы выглядеть Иаиль
[53]
, ждущая,
когда можно будет вонзить колышек в висок спящего Сисары.
Мысли эти пронеслись у Таппенс в голове за какие-то
несколько мгновений. Отвернувшись от окна, она торопливо пробормотала какое-то
извинение, вышла из комнаты, сбежала по лестнице и выскочила в сад. Впопыхах
оглядевшись, бросилась со всех ног в конец сада, где только что видела то лицо.
Там уже никого не было. Продравшись сквозь живую изгородь, Таппенс выбралась на
дорогу – ни с правой стороны, ни с левой – никого! Куда же девалась эта
женщина?
Раздосадованная, Таппенс возвратилась в сад. Неужели это
была игра воображения? Нет, иностранка была здесь.
Таппенс упрямо ходила по дорожкам, заглядывала за кусты. Она
промокла насквозь, но никаких следов той женщины так и не нашла. Наконец она
вернулась в помещение. На душе было тяжело, давило смутное дурное предчувствие,
как будто вот-вот должно было случиться что-то плохое.
Что именно, она не догадывалась, и ни за что бы, конечно, не
догадалась...
2
К этому времени распогодилось, и мисс Минтон одевала Бетти,
чтобы выйти с ней погулять. Они собирались спуститься в город и купить
целлулоидную утку, чтобы пускать в ванне.
Захваченная предвкушением, Бетти ни минуты не могла стоять
спокойно, мисс Минтон все никак не удавалось просунуть ее ручки в рукава
вязаной кофточки. Наконец они отправились.
Две спички крест-накрест, «случайно» оставленные кем-то по
неаккуратности на мраморном столике в холле, уведомили Таппенс, что мистер
Медоуз ушел после обеда по следу миссис Переньи. Таппенс расположилась в
гостиной в обществе мистера и миссис Кейли.
Мистер Кейли был не в духе. Он жаловался, что приехал в
Лигемптон, надеясь на полнейшую тишину и спокойствие, а какое же спокойствие в
доме, где маленький ребенок? Целый день, с утра до вечера, визг, беготня,
прыжки.
Его жена промурлыкала умиротворяюще, что Бетти вообще-то
очень славная малютка, но понимания у мужа не нашла.
– Несомненно, – буркнул он, поводя длинной шеей. – Но ее
мать обязана следить, чтобы ребенок не шумел. Надо же и других людей уважать.
Тут есть инвалиды, люди с больными нервами, нуждающиеся в покое.
Таппенс возразила:
– От ребенка в таком возрасте трудно добиться, чтобы он не
шумел. Это противно их природе. Если маленький ребенок сидит тихо, значит, с
ним что-то не так.
Мистер Кейли продолжал ворчать:
– Вздор! Все это чистый вздор, дурацкие современные взгляды!
Пусть, видите ли, дети делают что хотят. От детей надо требовать, чтобы сидели
смирно, играли тихо в куклы, или читали, или еще чем-нибудь спокойным
занимались.
– Но Бетти только третий годик, – с улыбкой напомнила Таппенс.
– Такие малыши еще не умеют читать.
– Не знаю, не знаю. Что-нибудь надо придумать. Я буду
разговаривать об этом с миссис Переньей. Сегодня утром девочка, проснувшись,
пела, когда еще не было и семи часов. Я плохо провел ночь, забылся дремотой только
к утру, и она меня, конечно, разбудила.
– Мистеру Кейли очень важно как можно больше спать, так ему
велел доктор, – озабоченно произнесла его супруга.
– Надо было бы вам поехать в санаторий, где больничная
обстановка, – сказала Таппенс.
– Там, дорогая леди, да будет вам известно, разорительные
цены, и к тому же больничная обстановка мне совершенно не подходит. Идея
болезни витает в воздухе и неблагоприятно воздействует на мое подсознание.
– Доктор предписал веселое, жизнерадостное общество, –
пояснила миссис Кейли. – Нормальный, здоровый образ жизни. Он сказал, что
пансион – это лучше, чем снимать отдельный дом. Мистер Кейли будет реже
предаваться мрачным мыслям, и обмен мнениями с другими людьми придаст ему
бодрости.
У мистера Кейли обмен мнениями сводился, насколько понимала
Таппенс, к подробному перечислению своих недомоганий, а другим людям полагалось
только слушать и проявлять – или не проявлять – сочувствие.
Таппенс ловким маневром сменила тему.
– Мне бы очень хотелось, – сказала она, – услышать ваше
мнение о Германии. Вы говорили, что часто там бывали в последние годы.
Интересно, что думает такой осведомленный, бывалый человек, как вы? Я ведь
вижу, вы не из тех, кто поддается распространенным предубеждениям, уж вы-то
можете объективно описать, какие там сейчас условия.
«Когда разговариваешь с мужчиной, наваливай лесть лопатой –
много не покажется» – так считала Таппенс. Мистер Кейли сразу же попался на
приманку.
– Как вы справедливо заметили, дорогая леди, я способен
судить объективно и непредубежденно. Так вот, по моему мнению...
Последовал продолжительный монолог. Таппенс только вставляла
по временам восклицания вроде: «Ах, как интересно!» или «Какой же вы
проницательный человек!» – но слушала на этот раз с непритворным интересом.
Мистер Кейли, вдохновляемый живым вниманием слушательницы,
разоткровенничался... и оказался горячим поклонником нацизма. Гораздо лучше
было бы, не стесняясь, рассуждал он, если бы Англия в союзе с Германией заодно
выступили против остальной Европы.
Конец этому монологу, длившемуся добрых два часа, положило
возвращение мисс Минтон и Бетти с только что приобретенной целлулоидной уткой.
Таппенс, оглянувшись, заметила на лице миссис Кейли какое-то странное выражение
– то ли это была простительная супружеская ревность к даме, завладевшей
вниманием ее мужа, то ли опаска, как бы он не наговорил лишнего, развивая перед
ней свои политические взгляды. Как бы то ни было, миссис Кейли была недовольна.
