– Есть! Вы, я вижу, сегодня не в форме. Так о чем мы
говорили?
Томми твердо ответил:
– О том, что с Блетчли все в полном порядке.
– Разумеется, разумеется. Я вот подумал... Я в самом деле
слышал одну забавную историю, связанную с ним... Тогда-то я не придал ей
значения...
Но тут, к досаде Томми, подошли двое других игроков.
Вчетвером они вернулись в здание клуба и пропустили по стаканчику. Потом Хейдок
взглянул на часы и сказал, что им с Медоузом пора двигаться. Томми еще раньше
принял приглашение капитан-лейтенанта поужинать у него.
«Приют контрабандистов», как всегда, сиял флотской чистотой.
За столом с проворством профессионального официанта прислуживал престарелый
слуга. Такое обслуживание можно встретить разве что в лондонском ресторане,
отпустил Томми хозяину комплимент, как только они остались с глазу на глаз.
– Да, мне повезло с Эпплдором, – сказал Хейдок.
– Как вы его раздобыли?
– Пришел по объявлению, вообразите. Представил отличные
рекомендации, был явно на голову выше, чем любой другой из отозвавшихся, и
запросил на редкость умеренное жалованье. Я нанял его не колеблясь.
Томми рассмеялся.
– Да, война лишила нас самого лучшего ресторанного
обслуживания. Почти все хорошие официанты были иностранцами. Видно, это занятие
не в английском характере.
– Тут требуется раболепие. А кланяться и шаркать ножкой не в
характере нашего английского бульдога.
На веранде за чашкой кофе Томми тактично поинтересовался:
– А что вы собирались мне рассказать на площадке? Какую-то
забавную историю в связи с Блетчли?
– Сейчас попробую припомнить... Ого! Заметили? Световые
сигналы с моря. Где мой телескоп?
Томми опять вздохнул. Не везет! Капитан-лейтенант Хейдок
заторопился в дом, возвратился с подзорной трубой и принялся обшаривать глазами
горизонт, попутно описывая систему вражеской сигнализации, направляемой в
определенные точки побережья, – это бесспорный факт, только у него
доказательств нет. Затем он нарисовал мрачную картину предстоящего в ближайшем
будущем вражеского вторжения.
– Негодная организация, никакого взаимодействия. Вы сами
член добровольной береговой охраны, Медоуз, вам не надо рассказывать, что из
всего этого получается. Под началом такого человека, как старик Эндрюс...
И пошло-поехало по накатанной дорожке. Это была главная
обида капитан-лейтенанта Хейдока: командиром надо было поставить его, и он был
твердо намерен во что бы то ни стало выжить полковника Эндрюса с этого поста.
Он еще продолжал распространяться все на ту же тему, когда
слуга вынес на веранду поднос с виски и ликерами.
– ...и среди нас по-прежнему кишмя кишат шпионы... гниль все
проела. Так было и в ту войну – парикмахеры, официанты...
Томми, откинувшись на спинку кресла, мельком взглянул на
профиль Эпплдора, хлопотавшего у стола, и подумал: «Официанты? Гм. Этот тип
гораздо больше похож на какого-нибудь Макса или Морица, чем на Эпплдора...»
А что, почему бы нет? Он, правда, безупречно говорит
по-английски, но мало ли немцев владеют английским языком? Выучились за годы
работы в ресторанах. И внешность у него подходящая. Белобрысый, голубоглазый...
Их часто выдает форма черепа... да, форма головы... Где Томми видел недавно
такую голову?..
Хейдок как раз в это время негодовал:
– И все эти дурацкие формы, которые требуется заполнять!
Никуда не годится, Медоуз. Бессмысленные вопросы...
– Верно, – подхватил Томми. – Ваша фамилия? Поставьте
галочку: Икс или Игрек?
Раздался звон упавшего графина – Эпплдор, безупречный
виночерпий, оступился, и струя creme de menthe
[61]
пролилась Томми на руку и
манжету.
Слуга, запинаясь, пробормотал:
– Прошу прощения, сэр.
Хейдок рассвирепел:
– Это что такое? Растяпа! Безобразие!
Его и без того румяная физиономия побагровела от барского
гнева. Томми подумал: «А еще говорят, в армии глотку дерут. Армии до флота
далеко».
Хейдок продолжал изрыгать потоки брани. Эпплдор рассыпался в
извинениях. Томми почувствовал неловкость. И вдруг, словно по волшебству,
ярость капитан-лейтенанта как рукой сняло, и он с прежней сердечностью позвал:
– Пойдемте, провожу вас в ванную, попробуете смыть. Он
чертовски липкий, этот crиme de menthe. He повезло.
Томми последовал за хозяином в дом и был препровожден в
роскошную ванную комнату, оснащенную всевозможными новейшими приспособлениями.
Он принялся смывать липкий сладкий ликер. Капитан-лейтенант из-за двери спальни
выразил сожаление:
– Не сдержался, прошу меня простить. Бедняга Эпплдор, он знает,
я иной раз сгоряча нашумлю больше, чем следовало бы.
Томми повернулся от раковины к полотенцу. Он не заметил, что
уронил при этом на пол кусок мыла, наступил на него и, чувствуя, что теряет
равновесие, широко взмахнул руками. Словно балетный танцор, он проехался по
натертому линолеуму, одной рукой ударил по правому крану над ванной, другой
стукнул по дверце шкафчика – такая размашистая жестикуляция возможна только,
когда падаешь. Нога его подлетела в воздух и пнула в крайнюю доску обшивки
ванны.
И тут, как в представлении фокусника, ванна повернулась
вокруг скрытой оси набок, и глазам Томми представилось затемненное углубление в
стене. Что находится в этом углублении, ему было совершенно ясно. Там стоял
радиопередатчик.
Голос за дверью смолк. Капитан-лейтенант появился на пороге
ванной комнаты. В голове у Томми вдруг будто щелкнул выключатель, и все встало
на свои места.
Слеп он, что ли, был до этой минуты? Это румяное,
благодушное лицо англичанина-спортсмена было просто маской. Как он мог сразу не
увидеть за ней то, что в нем выражалось на самом деле, – надменную брюзгливость
прусского
[62]
офицера? Конечно, ему помог эпизод с пролитым ликером. Он
вспомнил, как однажды при нем прусский юнкер
[63]
нагло орал на подчиненного. И
точно так же капитан-лейтенант Хейдок орал сегодня на своего нечаянно
провинившегося слугу.
