Глава 15
– Мне бы сразу надо было догадаться, – сказала Таппенс.
Она укрепляла расстроенные нервы щедрой порцией старого
бренди и переводила любящий взгляд с Томми на мистера Гранта и обратно. А потом
и на Альберта, который сидел с кружкой пива, ухмыляясь от уха до уха.
– Расскажи, как все было, Таппенс, – попросил Томми.
– Ты первый, – возразила Таппенс.
– А мне нечего особенно рассказывать, – сказал Томми. – По
чистой случайности я открыл секрет радиопередатчика. Думал, что выкрутился, но
Хейдока перехитрить не удалось.
Таппенс кивнула:
– Он, конечно, сразу позвонил миссис Спрот. Она выбежала в
сад и устроилась поджидать тебя в аллее с молотком в руке. Она отсутствовала за
карточным столом всего три минуты. Я обратила внимание, что она вернулась
запыхавшаяся, но ее я вообще не подозревала.
– Ну а дальше вся заслуга принадлежит Альберту, – продолжал
Томми. – Он пошел по моему следу, как верный пес, я стал громко храпеть
морзянкой, а он услышал, догадался, разобрал. И явился с докладом к мистеру
Гранту. В ту же ночь они вдвоем туда вернулись, я снова давай храпеть! Ну, и в
результате мы сговорились, что я еще немного там побуду, чтобы не спугнуть
ожидавшийся морской десант.
Мистер Грант добавил от себя:
– Когда Хейдок сегодня утром уехал, наши люди завладели
«Привалом контрабандистов». И вечером мы захватили катер.
– Теперь, Таппенс, твоя очередь, – сказал Томми.
– Ну, ладно. Начну с того, что я была последней дурой.
Подозревала в «Сан-Суси» всех, кроме миссис Спрот. Правда, был один момент,
когда я почувствовала тревогу, как будто бы мне что-то угрожало – я тогда
случайно подслушала по телефону разговор про четвертое число. Рядом со мной при
этом были три человека, и я решила, что опасность исходит либо от миссис
Переньи, либо от миссис О'Рурк. И ошиблась: на самом деле источником опасности
была бесцветная миссис Спрот.
Этого дурацкого убеждения я держалась, Томми знает, до того
самого времени, как он исчез. Мы с Альбертом стали вырабатывать план действий,
и вдруг, нежданно-негаданно, мне на голову сваливается Тони Марсдон. Поначалу
все выглядело убедительно – обычный молодой человек, какие ходят хвостом за
Деборой. Но две вещи меня насторожили. Во-первых, разговаривая с ним, я все
больше убеждалась, что вижу его впервые, что у нас дома он никогда не бывал. А
во-вторых, хотя он и был осведомлен о моей работе в Лигемптоне, он при этом
считал, что Томми в Шотландии. И тут что-то было не так. Ведь знать-то он мог
как раз только о Томми, я присоединилась, вообще говоря, неофициально. Это мне
показалось странным.
Мистер Грант говорил, что пятая колонна проникла всюду – в
самые неожиданные места. Почему бы в таком случае одному из их людей не
работать в Деборином ведомстве? И я решила устроить ему ловушку. Рассказала,
что у нас с Томми есть свой код для связи. Настоящий-то условный знак у нас
один: открытка с песиком, но Марсдону я наплела, что будто бы мы пользуемся
поговоркой: «Пенни – за штуку, два пенса – за науку». Как я и надеялась, он на
это клюнул! Сегодня утром я получила письмо, которое выдало его с потрохами.
У нас все было заранее продумано и условлено. От меня
требовалось только позвонить портнихе и отменить примерку. Это означало, что
рыба на крючке.
– У меня-то сердце ох как было не на месте! – ввернул от
себя Альберт. – Я подъехал к воротам в фургоне булочника и вылил там большую
лужу пахучего вещества. Анисовое масло
[80]
это было, должно быть, – по
крайности, запах шел анисовый.
– Ну, а потом, – снова повела рассказ Таппенс, – вышла я и
прямо ногой в эту лужу, так что фургону не составило труда проехать по моему
следу до железнодорожной станции. У кассы кто-то, ставший в очередь за мной,
услышал, что у меня билет до Ярроу. А вот уж там могли возникнуть проблемы.
– Да нет, почему же, – сказал мистер Грант. – Собаки отлично
взяли след на станции в Ярроу и повели за колесом, об которое вы обтерли
подошву. След привел нас в рощицу, оттуда на вершину холма, где стоит каменный
крест, и дальше по тропе, которой вы шли через луга. Вражеская сторона не
предполагала, что мы можем идти по вашему следу, они убедились, что вы идете,
куда они вам указали, и преспокойно уехали.
– Но все равно у меня сердце было не на месте, – покачал
головой Альберт. – Шутка ли, знать, что вы находитесь в том доме, и не иметь
понятия, как там с вами обращаются. Ну, мы пролезли в заднее окно и скрутили ту
иностранку, когда она спускалась по лестнице. В последнюю минуту поспели.
– Я знала, что вы придете, – сказала Таппенс. – Моя задача
состояла в том, чтобы затянуть разговор подольше. Я уже готова была
притвориться, будто соглашаюсь, если бы не заметила, как приоткрывается дверь.
Но самое замечательное было то, что я вдруг все поняла и убедилась, какая же я
была страшная дура.
– А что тебя натолкнуло на эту догадку? – спросил Томми.
– Гуси, гуси, вы куда? – не задумываясь, ответила Таппенс. –
Хейдок как только услышал это, прямо позеленел от бешенства. И вовсе не оттого,
что это была просто дурь и грубость. Я видела, что эти слова для него значат
что-то очень важное. А потом лицо его прислужницы, Анны, – оно напомнило мне
лицо погибшей полячки, ну, и тут я подумала про Соломона, и все стало
совершенно ясно.
Томми возмутился:
– Таппенс, если ты еще раз это повторишь, я застрелюсь,
ей-богу! Что тебе стало совершенно ясно? Не говори загадками. И при чем здесь
Соломон?
– Помнишь, к нему пришли две женщины с ребенком, и каждая
утверждала, что это ее ребенок?
[81]
А Соломон сказал: «Хорошо, давайте разрубим
его пополам», и ненастоящая мать сказала: «Давайте», а настоящая сказала: «Нет,
пусть лучше уж та женщина его возьмет». Потому что не могла согласиться, чтобы
ее ребенка убили. Так вот, в тот вечер, когда миссис Спрот застрелила полячку,
вы все говорили, какое это чудо, она же могла попасть в ребенка. Уже тогда
следовало догадаться. Если бы ребенок был ее, она бы не способна была пойти на
такой риск. Очевидно, это был не ее ребенок. Именно поэтому ей необходимо было
застрелить ту женщину.
– Почему?
– Да потому что та была настоящей матерью девочки! – Голос
Таппенс слегка дрогнул.
– Бедная женщина, бедная гонимая мать! Она прибыла сюда
беженкой, без единого гроша, и с готовностью согласилась, чтобы миссис Спрот
удочерила ее девочку.
