Не солгал. Но опытно оставил в скобках.
– …Мы с Петей выросли, брат занялся бизнесом, женился… И вдруг все пошло прахом. Его жена ушла к компаньону по бизнесу, они отсудили у Пети все, что смогли… Мы с мамой к тому времени давно жили в доме у моей бабушки по отцовской линии. Она стала старенькая, за ней надо было ухаживать, а Петр женился, и мама, оставив ему квартиру, переехала к бабе Тоне вместе со мной. – Виталий Викторович сделал глоток компота, воспитанно промокнул губы салфеткой. – А весной девяносто шестого Петя пришел к нам. Сказал, что разорился. Но ему сделали выгодное предложение – пригласили вступить в перспективный бизнес, нужны деньги. Петя попросил маму и бабушку продать большую сталинскую квартиру в центре Москвы, на лето перебраться на дачу, к середине осени – он обещал! – мы все вернемся в город в новые хоромы.
Виталий Викторович снова потянулся за компотом, Надежда Прохоровна покачала головой:
– И ваша мама поверила обещаниям уже однажды все профукавшего сына?
– Да. Мама – святая женщина. И не только она, но и баба Тоня. Петя ведь был ей неродным внуком… Но бабушка согласилась продать квартиру, где вырастила моего папу, где прожила большую часть жизни, поверив словам Петра, поверив в него… В конце осени девяносто шестого года мы и вправду перебрались с дачи в большую новую квартиру. Петр, как говорится, фартовый бизнесмен. Если бы в первый раз его не предала жена, он бы никогда не знал горя. Кстати говоря, бизнес, который отняли у него друг и супруга, просуществовал, кажется, не более полугода. Без Петра предприятие моментально развалилось на куски. Сейчас, если не ошибаюсь, компаньон таксует, Галя торгует какой-то дребеденью на вещевом рынке.
– А как получилось, что бизнес, братом выстроенный, принадлежит тебе? – Надежда Прохоровна поставила локоть на стол и пристроила голову на согнутом кулаке. Весь ее вид говорил – вопил! – что никак она не может состыковать Виталия Викторовича с большими денежными делами. Кольцо на пальце и дорогие костюмчики мало о чем говорят, баба Надя селезенкой непонятки чувствовала.
Гость протяжно вздохнул, недоуменно приподнял брови, как будто то, о чем он собирался поведать, до сих пор в его голове не укладывалось.
– Перед продажей квартиры мама поставила Пете условие – бизнес делится следующим образом: сорок процентов ей и бабушке, по тридцать – мне и Петру. В то время это звучало вполне разумно, вы не находите? Так вот. После смерти бабы Тони и мамы я стал их единственным наследником.
– Почему? – дернул плечом Рома. – Петя тоже мамин сын…
– Такова была ее воля. Да и Петру нравилось быть теневым лидером. Когда вроде бы не сам все решаешь, всегда есть причина для паузы или отказа.
Маргадон мог бы еще сказать – перед смертью мама долго говорила с Петей за закрытой дверью. Виталий Викторович лишь частично знал о чем: прощаясь уже с обоими сыновьями, мамочка сказала, пристально глядя на младшего:
– Ты, Петр, не пропадешь, приглядывай за Витенькой…
Вот так и получилось, что семьдесят процентов семейного бизнеса безоговорочно перешли к «никчемному тюфяку натюрморту». Нельзя сказать, что Виталия Викторовича особенно сильно мучили угрызения совести – брат вкалывает как ломовой извозчик, Витюша только бумажки подписывает. Он честно предложил брату уступить часть своего наследства, но Петр не менее честно ответил: роль серого кардинала его устраивает вполне. Девицы к генеральным директорам меньше претензий имеют, чем к владельцам фирм…
На том и порешили.
– А какой конкретно у вас бизнес? – продолжил интересоваться Рома.
– Гостиничный. В основном.
– А какие документы ты вез Ирине в аэропорт?
– Сегодня я побывал у нотариуса, подписал кое-что… Теперь, как вы знаете, у меня на руках остался единственный экземпляр очень важного документа – кабинет Подольского сгорел вместе со всеми бумагами. Борис Альбертович, понимаете ли, большой любитель антикварных вещиц, – невесело усмехнулся Маргадон, – в его кабинете вместо нормального сейфа стоит железный шкаф времен царя Гороха. Затейливый, но при пожаре абсолютно бесполезный. Все документы превратились в обугленные лоскутки.
– И эти хулиганы собирались отобрать твой экземпляр? – С подачи бабы Нади боксер тоже перешел в общении с Виталием Викторовичем к демократичному обращению на «ты».
– Я так думаю. Но вероятно, их интересовали не только бумаги, но и деньги. Сегодня Петя продал нашу фирму.
– И сколько стоил ваш бизнес?
Виталий Викторович повел плечом:
– Понятия не имею. Миллионов двести, три ста… Думаю, в евро.
Савельев сглотнул, красноречиво посмотрел на окружение…
– И эти деньги можно получить, отобрав у тебя бумаги?
Плечо вновь округло дернулось.
– Я думаю, можно.
«Дебил или блаженный, – растерянно подумал Савельев. – Сидит в неизвестном доме, в компании непонятно каких людей и говорит, что в его чемодане запрятана почти половина зеленого лимона… Точно – блаженный».
Но Виталий Викторович (вполне вероятно, прочитавший по выражению лица боксера, что тот о нем подумал) горячо воскликнул:
– Но их может там не быть! Точнее – не в полной мере, гораздо меньше! Петра могли обмануть покупатели. Мы договаривались: если Петр не позвонит до трех часов дня, значит, сделка пошла наперекосяк, я должен передать документы Ирине, та знает, что с ними делать.
– А в милиции не могут знать, что делать с этими документами? – намекнула Софья Тихоновна.
– Нет. Категорически нет. Я должен найти Ирину и передать ей весь пакет документов.
– Чепуха какая-то… – покачал головой Савельев. – Эта Ира что – невидимка законспирированная?!
– Да! – Мусин так разгорячился, что даже привстал со стула. – В этом-то и дело!
Когда дело перестало касаться щекотливого момента – возможного обвинения брата в мошенничестве, – Виталий Викторович стал куда как откровенней. Отрапортовал о любовной связи своего брата по всей форме, с подробностями и собственными умозаключениями.
– И вот теперь я в совершеннейшей растерянности. Ирина осталась без денег и паспортов для сына и мамы, к мужу она вернуться не может… Что делать?!
– А фамилию ты ее не знаешь?
– Нет! Ни фамилию, ни номер телефона, у стойки регистрации на израильский рейс меня должна была встретить блондинка в бежевом пальто. Это – все! И главное, Петр сказал – Ира знает, как поступить с подписанными мною бумагами, как повести дела. Без совета с ней я и шагу не решаюсь делать! Домой возвращаться боюсь, где искать Ирину – не знаю, Петр – пропал.
Мусин огорченно махнул рукой; все взгляды скрестились на Надежде Прохоровне.
Главная специалистка по распутыванию криминальных головоломок выдержала театральную паузу: сняла очки, протерла их носовым платочком…
