— Я не делал Наташе официального предложения. Еще не созрел. Мне нужно время, чтобы разобраться в самом себе.
— Метались между двух огней? Вы встречались с Таисией в среду, если мне не изменяет память. Вы ей говорили о своих намерениях жениться?
— Намекнул. Она рассмеялась. Сказала, что любовь таких, как Наташа, стоит не дороже тысячи долларов.
По лицу девушки покатились слезы. Алексей ни разу не взглянул в ее сторону.
— Вы согласились на эксперимент с деньгами?
Алексей молчал.
Вербицкий подошел к нему и подал конверт с письмом.
— Это вы писали?
Угрюмов кивнул
— Когда?
— В среду вечером. Меня задели ее слова. Я думал об этом весь день и вечером написал ей письмо. Мне не хотелось разговаривать с ней лично, на душе остался неприятный осадок.
— И как, по-вашему, — продолжал Вербицкий, — сделка состоялась?
— Не знаю. Таисия собиралась рассказать мне об этом в субботу, но по известной вам причине не смогла этого сделать.
— Вы верите в причастность Наташи к убийству?
— На этот вопрос я отвечать не стану, оставлю свое мнение при себе.
— Ваше право. Подпишите протокол, и вы свободны.
Блохин подал исписанный лист бумаги.
— С моих слов записано верно, число и подпись.
Угрюмов все подписал и тут же ушел.
Вербицкий обратился к девушке:
— Сегодня вышел срок вашего задержания, но я решил оставить вас в камере еще на сутки. Для вашей же пользы. Так надо для дела. Завтра мы извинимся перед вами и, если все ниточки завяжутся в узелок, вы будете освобождены. Хотите что-то сказать?
— Мне нечего сказать.
Подошла Люба и подала Наташе платок.
Блохин нажал на кнопку, встроенную в стол, и на пороге появился лейтенант.
— Отведите задержанную в камеру.
Наташу увели.
Блохин с укоризной посмотрел на Любу.
— Ну, защитница?! Как тебе понравился твой благородный принц? Он же вынес девчонке приговор, не оставив ей ни малейшего шанса выпутаться.
— Значит, она этого заслуживает! — огрызнулась Люба. — Продала мужика за деньги.
— Вот, вот. Это он нам и хотел внушить.
— Ничего ему не надо никому внушать. Он даже не свидетель. Алексей в четверть одиннадцатого уехал от Артюхова, а в десять тридцать пять был в баре. Я ждала наркокурьера и следила за временем. Тут появился Алексей и испортил всю песню. Мне пришлось уйти. В двадцать три десять он высадил меня у дома.
— И что? Убийство совершенно в десять, а до бара от Чертова копыта ехать двадцать пять минут. У него в запасе оставалось еще десять минут. Мог приехать раньше.
— На чем? На битом «Пежо»? Он приехал на своей машине, — возмутилась Люба.
— Ты часто смотришь на часы, что висят на здании бывшего суда?
— Мебель. Все мы видим свою мебель каждый день, но я тебе точно не скажу, какая клеенка постелена на обеденном столе. Часы у меня есть на руке.
— Тогда не утверждай, будто Угрюмов ушел от твоего мужа в четверть одиннадцатого. У Артюхова нет часов. И время ему назвал Угрюмов. А для достоверности перевел стрелки на сорок пять минут вперед. Грамотно сработано. Вот только забывать ни о чем не надо. Засуетился. Каждая секунда на учете. Часы-то исправить надо, стрелки на место поставить. В бардачок заглянуть. О косметичке не подумал, про подарок не знал. Только о документах помнил и про те забыл под занавес, когда уже выдохся.
— Нагородил! Ничего не поняла.
— Завтра поймешь, сейчас тебе понимать рано.
В кабинет вошел лейтенант.
— Товарищ подполковник. Курьер из ресторана «Таврида» звонил. Он видел Угрюмова у Чертова копыта буквально часа полтора назад. Он что-то искал у барьера, через который перебросили тело Покровской. Гальку перебирал. Значит, вещь должна быть мелкой, маленькой.
Блохин снял трубку внутреннего телефона.
— Технический отдел? Мне нужен руководитель криминалистов полковник Безмерный. Да… Аркаша, привет. Блохин на проводе. Собери толковых ребят и поезжай к Чертову копыту. Переберите там каждый камешек. Угрюмов обронил важную улику, которую мы упустили… Понятия не имею что, но он же не будет искать потерянный рубль… Стоп! Пиджак. Что можно обронить во время драки? Нет, не телефон. Мы его сразу нашли бы — не иголка. Ищи пуговицу, Аркадий. Точно. Вспомнил. Коричневая, обшитая кожей пуговица.
Блохин повесил трубку и вытер пот со лба.
Приоритеты изменились, Люба это поняла, но не могла даже в кошмарном сне представить Алексея в роли убийцы.
16
Она застала Угрюмова дома. Тот, как ни в чем не бывало, сидел за столом и чистил карбюратор, разложив перед собой полсотни мелких деталей.
— А ты на спицах не вяжешь? Тоже нервы успокаивает.
Алексей поднял глаза и увидел взволнованное лицо Любы.
— Зачем пришла? За мной следит какой-то хмырь. Потом скажут, что ты мне докладываешь обстановку, нанося ущерб следствию.
— Вот поэтому я ни черта не знаю. Ты что делаешь, Алеша? Какую роль играешь? Хочешь беду на себя навлечь? Что за цирк ты устроил на допросе?
— Никакого цирка. Присаживайся. Выпить хочешь?
— В такую жару? Или тебе холодно? Камин жжешь в такую духоту. Зола и пепел свежие.
— Уничтожаю улики.
— Дурак!
Люба села на диван.
Копаясь в карбюраторе, Алексей заговорил, криво усмехаясь:
— Идеальных преступлений не бывает. Человек не машина и делает ошибки. Любой продуманный и выверенный план может дать сбой. Преступление — это миг удачи. А расследование — кропотливый труд. Семьдесят два часа переливают из пустого в порожнее, слонов не замечают. Я был о них лучшего мнения.
— Вот оно что! Хочешь подменить Наташу собой?
— Зубы они об меня обломают. С глупой девчонкой сладить легко. Раньше преступником был тот, кто это преступление совершил, а теперь тот, кого поймали первым.
— Она сломалась бы на второй день. Уверена в этом. Теперь я догадываюсь, что ты написал ей в письме.
— Не забивай себе голову пустяками, Любаня. Будем живы, не помрем. Завтра вернешься к своим наркодельцам. О них мы можем поговорить. Я тебе кроссворд приготовил.
Алеша встал и принес газету.
— Тут твои коллеги подбили мотоциклиста на адлеровском шоссе. Лохматый кожаный демон. Опознали?
— Нет. Его никто не опознал.
— А если парня побрить и остричь? Мне кажется, он исчез из поля зрения года два назад. Возможно, попал в психиатрическую больницу. Потом был выписан и исчез. Подумай об этом. Использовать зомбированных шизофреников в роли наркокурьеров очень удобно, они никого не выдадут, могут даже не осознавать, чем занимаются.
