– С кем?
– С Сергеем Куницыным. Есть такой молодой историк…
– Кажется, читал одну его статью, – припомнил Дмитрий Алексеевич. – Что-то связанное с историей древних индоарийских племен…
– Точно! – подтвердил Несвицкий. – Вот этот самый Куницын и принес мне вчера кинжал! Просил прочесть рунические надписи на рукоятке… так ты с ним точно незнаком? Может, вы с Куницыным сговорились меня разыграть?
– Да говорю тебе – я твоего Куницына в глаза не видел! Если не веришь – пойдем ко мне в мастерскую, я покажу тебе картину. Там изображен точно такой же кинжал!
– Индоарийские племена… – проговорил Несвицкий задумчиво. – Слушай, а ведь тот человек, который приходил ко мне до тебя, тоже интересовался индоарийскими племенами… руническими знаками, происхождением символа свастики… Знаешь что, надо позвонить Куницыну. Может, он знает странного посетителя.
Святослав перерыл все бумаги на столе и наконец нашел старую, потрепанную записную книжку.
– Ты чего живешь как в каменном веке? – проговорил, наблюдая за ним, Старыгин. – Все нормальные люди держат телефоны в памяти мобильника, а у тебя телефонная книжка, как при царе Горохе…
– Ага, в мобильнике! – фыркнул Несвицкий, перелистывая страницы. – А потом мобильник попадет под дождь, или еще что-нибудь с ним случится – и все телефоны пропадут, а я без них как без рук! А, вот он, телефон Куницына…
Святослав набрал номер Сергея и долго слушал длинные унылые гудки.
– Нет дома… – проговорил он наконец. – Странно, он говорил, что работает дома и почти никуда не выходит… ладно, после работы ему перезвоню!
Положив телефонную трубку, Несвицкий тоскливо оглядел разложенные на столе бумаги. Дмитрий Алексеевич правильно понял его взгляд и заторопился:
– Ну ладно, Слава, не буду тебе мешать, я вижу, у тебя работы выше головы… но если бы ты мне все же показал тот кинжал, это мне очень бы помогло!..
– Конечно. – Несвицкий оживился, даже посветлел лицом. – Давай встретимся сегодня после работы, зайдем ко мне домой, и я тебе его покажу…
– Оберштурмфюрер, вас вызывает к себе командир полка! – проговорил вестовой, заглянув в блиндаж.
Йоганн Рат пригладил светлые волосы, надел каску и выбрался наружу.
Он надеялся немного отдохнуть после ночной вылазки, но у начальства, как всегда, наметились другие планы. Впрочем, на то оно и начальство.
Быстро пробравшись по неглубоким путям сообщения, Йоганн подошел к блиндажу командира полка, шагнул внутрь полутемного помещения, вытянулся, лихо щелкнув каблуками:
– Герр оберфюрер, оберштурмфюрер Рат по вашему приказанию прибыл!
Окопная жизнь, полная опасностей и лишений, ежесекундно угрожающая смерть не выбили из него привычку к дисциплине и безукоризненную выправку.
– Вольно, оберштурмфюрер! – проговорил полковник, одобрительно оглядев молодого офицера. – Я хочу представить вам нашего гостя. Господин Раушенбах, журналист и писатель, прилетел из Берлина, чтобы встретиться с вами…
– Со мной? – В голосе Йоганна невольно прозвучало удивление, но оно тут же сменилось предписанной уставом спокойной уверенностью и готовностью к исполнению приказа. – Как вам будет угодно, герр оберфюрер! Хотя я ничем не отличаюсь от любого другого офицера нашей доблестной дивизии…
– Отличаетесь, Йоганн, еще как отличаетесь! – благожелательно отозвался полковник. – Вы не только образцовый солдат и истинный ариец, вы – настоящий герой! Об этом напоминает Железный крест на вашем мундире… Впрочем, не хочу мешать вашей беседе с господином Раушенбахом… – Полковник хотел покинуть блиндаж, но столичный журналист остановил его жестом:
– Мой дорогой оберфюрер! Я уже успел оценить ваше гостеприимство, но не хочу им излишне злоупотреблять. Если вы позволите, мы с оберштурмфюрером пройдемся по позициям вашего полка. Йоганн покажет мне места боев, расскажет о боевых буднях, и надеюсь, что мы с ним подружимся…
– Как вам будет угодно, герр Раушенбах, – согласился полковник. – Только непременно наденьте каску.
Только теперь Йоганн разглядел берлинского гостя.
Невысокий, подтянутый человек с красивым, холеным лицом аристократа и начинающими седеть темными волосами был одет в длинное черное пальто, под которым виднелся дорогой, отлично сшитый костюм, казавшийся совершенно неуместным здесь, на Восточном фронте.
Он еще вовсе не стар – почему же не в действующей армии, где сейчас находится почти каждый немец призывного возраста? Наверняка получил освобождение от воинской службы, используя свои столичные связи и знакомства в высших кругах!
Раушенбах надел каску и вслед за Йоганном вышел из штабного блиндажа.
Словно прочитав мысли молодого офицера, он повернулся к Йоганну и проговорил:
– Разумеется, я тоже хотел бы защищать Рейх с оружием в руках, но мой друг и наставник Йозеф Геббельс убедил меня, что во время войны перо журналиста – оружие не менее действенное, чем винтовка или автомат. Сильная, энергичная статья способна поднять боевой дух воинов, вдохновить их на новые подвиги…
– Нисколько не сомневаюсь, – ответил Йоганн несколько сухо и неприязненно.
Слова журналиста ничуть его не убедили, и он решил подвергнуть того серьезному испытанию.
– Пойдемте, я покажу вам передовые позиции, на которых закрепились солдаты моей роты!
Он зашагал по неглубокой траншее, не пригибаясь и не оглядываясь на своего спутника. Над головой Йоганна то и дело пролетали пули, но он только выше вскидывал голову.
Через несколько минут он бросил через плечо насмешливый взгляд, думая, что журналист еле ковыляет позади него, бледный от страха, вздрагивая от каждого выстрела…
Но тот шел следом за Йоганном, прямой и решительный, и казался не более бледным, чем прежде. Конечно, шикарные ботинки столичного гостя были безнадежно заляпаны окопной грязью и глиной, но он не обращал на это внимания.
Йоганн миновал последнее пулеметное гнездо. Впереди простирался пологий глинистый склон, изрытый воронками от снарядов и бомб, заполненными темной водой. Дальше тянулась извилистая полоса колючей проволоки, за ней – редкие обгорелые кусты, а еще дальше – позиции красноармейцев.
И над всем этим унылым пейзажем нависало низкое, вязкое небо, ничуть не похожее на грозовое небо немецких баллад…
Йоганн вскарабкался на бруствер, обернулся, чтобы убедиться, что журналист не отстает.
– Куда вы, оберштурмфюрер? – окликнул его пулеметчик, ефрейтор из его роты.
– Приказ полковника! – ответил Йоганн и, по-прежнему не пригибаясь, зашагал по открытому простреливаемому склону.
