Несколько минут «молодые люди» усваивали информацию относительно взаимоотношений непосредственного начальства и воровской касты, потом от пола донеслось жалостливое:
– Роман Владимирович, можно я на другой бок перевернусь, а? Совсем закостенел…
Серьга на данную жалобу фыркнул нагло, как необъезженная лошадь; Роман Владимирович милостиво произнес:
– Хорошо, Коля. Садись между нами. Только Марию Анатольевну не пугай – она у нас дева пылкая, нервная. Пальнет еще в нежное место…
Боксер Коля, кряхтя, собрал себя с ковриков, кое-как уместился между Савельевым и вооруженной пылкой девой и, от греха подальше, прикрыл «нежное место» широкими ладошками.
Минут десять в салоне царило гробовое молчание, прерываемое лишь нечеткими, но огорченными возгласами из рации. Серьга уже дважды побеседовал с начальством в эфире, – все в порядке, наврал.
Когда машина проехала еще несколько километров по хорошему лесу, началось вселенское беспокойство…
– Седьмой, седьмой! Ответь четвертому! Вы где, б…?!
– Скажи, отъехали посмотреть – в кустах что-то зашевелилось, – быстро приказал Савельев.
Серьга буркнул в мембрану:
– Четвертый, я седьмой. Мы тут в кусты отъехали, проверить…
– В какие кусты, мать вашу?! Где вы?!
– Тут… за деревней…
– Я сам – за деревней! Немедленно возвращайтесь на точку!
– Понял. Прием.
– Всем прекратить разговоры в эфире, – с внезапной четкостью произнес хрипловатый начальственный голос. И болтовня действительно прекратилась. – Четвертому и третьему перейти на сотовую связь.
– Палыч, – уважительно, даже с любовью, откомментировал голос водила. – Зверь!
– Машина отслеживается по спутнику? – быстро поинтересовался Роман.
– Не-а, – немного огорченно отозвался Рыбак. – Эта – нет. Ее только недавно пригнали. Паленая небось… Шеф зря деньги платить не любит…
– Дуракам везет, – непонятно по чьему адресу высказался Савельев, и Мария согласно кивнула, так как предположила, что дурацкое везение касалось машины, не снабженной системой спутникового слежения.
Бумер выехал из леса на пригорок, впереди через поле показалась скромная деревенька примерно из восьми частично заколоченных домов.
– По деревне едем быстро, но тихо, – приказал Савельев, и бумер, набирая скорость, жалобно постанывая на ухабах, прострелил единственный деревенский прошпект.
Роман достал из кармана сотовый телефон, полюбовался строчкой «связь отсутствует» и, чем-то довольный, убрал телефон обратно.
После деревни дорога пошла хуже.
– Уже не Вышневолоцкий район, наверное, – многозначительно сказал Рыбак.
– Какой начался?
– А я знаю? Их тут до черта…
БМВ, колыхаясь уже не по вышневолоцкой дорожке, как линкор при несильной волне, все чаще залезал в огромные лужи, полные черной жидкой грязи. Тяжелогруженая машина грозила залезть в эти грязевые купальни по брюхо и утопиться к чертовой матери от стыда за подобное использование жемчужины германского автопрома.
Когда дорога стала забираться выше и заметно пожелтела, Роман приказал Рыбаку остановиться на полянке между сосен и попросил всех выйти из машины.
Парни, покряхтывая, повылезали из салона, поставили на ноги очумелого братана из багажника и выстроились неровной шеренгой перед дулами двух пистолетов.
Савельев оперся задом о капот, Марья только ножки свесила из жемчужины, парни хмуро глядели на своих, определенно сказать, мучителей.
– Слушайте сюда, друзья мои, – неторопливо приступил Роман, разглядывая понурую четверку заложников. – Машину, как вы понимаете, мы забираем. По этому пункту вопросы есть? – Бойцы скучающе переглянулись и ничего уточнять не стали. – Приступаем ко второму пункту нашей про граммы. Кто из вас знал, что на базе, точнее, на точке на острове прячут чеченского мальчишку? —
Бойцы переглянулись уже недоуменно. – Так я и думал. О том, что завтра, вернее, сегодня бой, – знали?
– Нет, – пожал плечами Серьга. – Нас сегодня должны были по домам распустить.
– Понятно. Но о том, что на базе проводятся бои, – знали?
– Ну-у-у… Всякое болтали…
– Так вот, я болтать не буду. Чеченского мальчишку Тихон готовил на убой. Как мясо – эксклюзивное развлечение для любителей «чешского темного». Я уже позвонил своему приятелю – чеченцу, борцу, – через полчаса на базе будет жарко.
– Ты чё… Роман Владимирович… ты своих, русских…Тихона пиковым сдал?! – возмутился Серьга.
– Тихон – отморозок и беспредельщик, – жестко выговорил Савельев.
– Да ты гонишь! Какой чеченец на базе, какое «мясо»?!
– Это правда, мальчики, – негромко заговорила Маша. –Правда.
– Ну вы, блин, даете… – ошарашенно, разозленно проговорил Серьга, – своих же под чехов… под ножи…
– На базу чеченцы не пойдут, – тоже очень негромко, но отчетливо произнес Роман, – там сейчас милиция. Они тихонько заберут мальчишку, и все. И вот я вас спрашиваю – вы хотите, чтобы в лагере поднялся переполох? Хотите, чтобы все ваши на стволы-ножи полезли?
– Что-то я не догоняю, – признался Коля.
– Объясню. Даже если вы сейчас бегом припустите до базы – в деревню не суйтесь, там сотовой связи нет, я проверил. То сделаете только хуже. Предупредите Тихона – он сгонит на базу всех ваших товарищей и поставит их под ружье. Вам оно надо, чтобы чехи половину ваших положили?
– Да ты гонишь, – не слишком, впрочем, уже уверенно повторил Серьга.
– Мария Анатольевна, как иначе можно высказать эту ценную мысль?
– Хитришь, обманываешь, – устало проговорила Маша.
– Я – не обманываю. Коля, ты когда-нибудь слышал, чтобы я беспредельничал? Людей за правду наказывал?
– Нет, Роман Владимирович.
– А Тихон? Балуется беспределом? – Бойцы Шефа обиженно засопели. – То-то же. Ваш Тихон совсем от беспредела обурел, мальчишек под Мясника кидает, на смерть ставит. Кому-нибудь надо объяснять, что такое –на смерть?
Заложники растерянно молчали, Савельев достал из кармана бумажник, отмусолил немного рублей и валюты, бросил купюры на траву:
– На базу советую не возвращаться, Тихону скоро конкретно не до вас будет. Личные ценности на базе остались? Вряд ли. Вам даже мобильники запрещали с собой брать. Так что договоритесь, парни, между собой, чего говорить потом будете, и топайте по домам. Лагерь труда и отдыха закрыт. – И, уже садясь за руль автомобиля, спросил Сиплого: – Ты как себя чувствуешь? Тошнит?
– Похуже бывало, – проворчал тот и хмуро посмотрел на мнущихся товарищей.
