На том и порешили.
Поздним вечером Надежда Прохоровна позвонила Софе. Поблагодарила за присланные с Ромой вещи, рассказала, как прошел день, как обустроилась в спальне – кровать удобная, комната большая, в шкафу три толстяка уместятся.
– Как тебе показались близкие Веры Анатольевны? – спросила Софочка.
– Даже не пойму, – призналась баба Надя. – Такое ощущение, что все чего-то недоговаривают. Кто-то кого-то топит, кое-кто наоборот – прикрывает, выгораживает. Не пойму пока, выводы делать рано – один день прошел. Да и мотива ни у кого нет.
– А ты попробуй как в детективах, – вроде бы в шутку предложила Софья Тихоновна, – присмотрись к тому, кто менее подозрителен. Там так всегда – убийца самый невиновный на первый взгляд человек. Кто у тебя меньше всех подозрений вызывает?
– Вера, – почти не раздумывая, ответила сыщица Губкина.
– Вера Анатольевна?.. Ты это в порядке бреда выдвинула? Она же нас пригласила!
– Но ты же просила наименее подозрительного указать.
– Но Вера – мать!
– А сын разваливал ее любимое детище – архитекторскую фирму. Она за память о муже во всем цепляется. Дом ремонтировать не дает – там крыльцо Алеша поправлял, наличники красил. Она и фирму-то на детей до сих пор не оформляла, мол, Геннадий больно строптив, делу это мешало.
– Ты бредишь, Надя, – тихо выговорила Софа.
– Да нет. Вслух думаю. Тут, Софочка, такой клубок. Вера старшую невестку на дух не переносит, а лицо приятное делает – лицемерит. Не люблю я этого. Ужимочки, улыбочки.
– Хорошее воспитание, – в тон ввернула жена профессора. – Я тут поговорила с Вадимом, он хорошо знал покойного Алексея Дмитриевича. И могу сказать – антагонизм Веры Анатольевны имеет определенные исторические корни. В советские времена Алексей Дмитриевич относился к так называемым «подписантам». Помнишь? Так называли людей, подписывающих петиции в защиту инакомыслящих, диссидентов, протестовавших против ввода войск в Афгани – стан. Его чудом тогда не лишили гражданства, архитектура и так все советские времена в загоне была. Но началась перестройка, Алексей Дмитриевич одним из первых ушел в частное предпринимательство. Причем – успешно. Он был талантлив.
Отца же Катарины можно назвать эдаким «красным барином». Он жил на широкую ногу, водил знакомства со знаменитостями, жил за границей. По слухам – постукивал. Но кто тогда в дипломатической среде не грешил «сотрудничеством»? Оно было платой за выезд за кордон.
И вот инфаркт, убивший Алексея Дмитриевича, случился как раз после какой-то ссоры с Катариной. Никто не знает, о чем тогда вышел спор, но факт остается фактом – умер Алексей Дмитриевич после разговора с невесткой. Внезапно.
– Надо же, – пробормотала баба Надя.
– Да, Наденька. Ради сына и внуков Верочка старается забыть эту историю, Вадим ни за что не стал бы мне этого рассказывать, если бы не обстоятельства – убийство в доме Веры Анатольевны. Ты уж прости, Надежда, но я рассказала Вадиму о том, зачем ты осталась в доме Кузнецовых. Ромочка ведь тебе одежду повез по этому адресу. Так что думай, Наденька, может быть, сумеешь чем-нибудь Вере Анатольевне помочь.
Надежда Прохоровна поразмыслила, но на ум почему-то пришел давно читанный иностранный детектив, где убийца, не найдя отваги признаться в совершенном, нанял для расследования частного сыщика, чтобы тот его поймал. И наказал, соответственно.
Под утро Надежда Прохоровна проснулась от резкой боли в животе – невероятно, жутко приспичило по-маленькому!
Плюнув на халат и едва попадая в тапочки, баба Надя спросонья ринулась к удобствам, опомнилась – куда?! бежать-то через весь участок! – накинула халат и опрометью понеслась на улицу. Быстрее, до туалета ближайшего дома! На ходу ругала себя за опрометчиво выпитый на ночь литр чая, за деликатный отказ от ведра, скатилась по лестнице на первый этаж, прострелила до крыльца…
Поставила ногу на верхнюю ступень и…
Тапка уехала вперед по собственной воле, нога задралась чуть ли не до носа…
Теряя равновесие, Надежда Прохоровна схватилась за перила, попыталась установить вторую ногу и…
Та же история – тапка уехала вперед. Бабушка в ночной рубашке и расхристанном халате, наподобие бобслейного болида на ледовой трассе, улетела с крыльца почти в кусты, попутно приложившись со всего размаха о ступени!
Кусты, по счастью, оказались очень близко и не шибко колючие. Конфуза не вышло. А в остальном, когда природа свое берет, – не до приличий.
Надежда Прохоровна отдышалась. Стыдливо оглянулась по сторонам…
С крыльца, недоумевая, что понадобилось человеку в ее кустах, за бабой Надей наблюдала Тася.
– А что? – сказала бабушка болонке. – Тебя небось сюда на ручках носят.
Таисия негодующе тявкнула, а может быть – сочувствие выразила.
Проверяя руками каждое ребро, стеная и охая, Надежда Прохоровна выбралась из-под смородины. Встала прямо: покрутила поясницей, обшарила копчик и локти.
Вроде бы ушибов хватает, но кости целы, спасибо таблеткам с кальцием.
Припадая на больную ногу, добрела до крыльца, присела на вторую ступень и тяжело перетащила толстую Таисию на землю. – диету надо соблюдать, диету. – гуляй, толстушка.
И только тут заметила рассыпанные по верхним ступеням поблескивающие бежевые бусины. Точь-в-точь такие, как были вчера на фарфоровой Клавдии.
Они усыпали ровным слоем три верхние ступени. Надежда Прохоровна, недоуменно щурясь, собрала их в горсть – откуда они тут? – припомнила вчерашний вечер, самое его окончание. Куклу Клавдию припомнила.
Игрушечную Клаву в дом уносила Вера Анатольевна. Когда уже спать направлялись.
Она медленно несла куклу под мышкой поперек туловища, тяжело опиралась на каменный поручень лестницы, разговаривала на ходу.
Могла Верочка не заметить, что нитка порвалась и бусины рассыпаются под ноги?
Могла. Куклу держала, не обращая на нее внимания, – Катарина права, раритет давно превратился в обычную игрушку, – бусины могли скатиться незаметно.
Надежда Прохоровна, скрипя каждым перепуганным суставом, поднялась наверх, дошла до гостиной и сняла Клаву с этажерки: бежевой нитки бус на кукле не хватало. А ведь вчера, когда
Майя пришла похвастаться шикарной Клавой перед новой гостьей, Надежда Прохоровна отлично запомнила эту нитку – почти такая же хранилась в ее шкатулке с незапамятных времен: подарок мужского коллектива родимого завода на Восьмое марта.
Раздумывая над задачей, Надежда Прохоровна потеребила остальные украшения, пригляделась: все бусины нанизаны на крепчайшие шелковистые нитки.
А где еще одна? Порванная.
Исследуя каждый сантиметр пола, ковер, прихожую, только что носом не упираясь в ступени, Надежда Прохоровна дошла до деревянного стола под яблонями.
