— Это здесь, что ли? В наших школах задрипанных?! Я тут с Шареном переговорила, есть несколько неплохих школ в Париже… О-ох, вообще-то, Англия выше котируется. Нет, надо его в какой-нибудь Оксфорд пристроить.
— Оксфорд — это университет.
— Ну хай будет в Кембридж… Ладно, придумаем что-нибудь. А пока, на днях, такое новоселье закатим!..
— Мама, вы тут с Ванькой побудьте, а я пока домой сбегаю, ладно? Мне там нужно кое-какую одежку забрать…
* * *
Родной двор встретил Самсут блестящими лужами, а квартира холодом и тем милым с детства знакомым запахом, который бывает только у летней квартиры, когда возвращаешься в нее неожиданно с дачи. Прямо на нее из зеркала посмотрела большеглазая, уставшая, но все же почему-то неуловимо счастливая женщина. Это зеркало не могло лгать — оно никогда не лгало и не умело этого делать. И вот это выражение счастья на собственном лице неожиданно поразило Самсут — значит… значит, она все-таки счастлива, счастлива… ибо любит. И это впервые отчетливо и честно названное слово сразу поставило все на свои места.
А со стены все также грустно и требовательно на нее смотрела бабушка Маро.
— Запуталась я, ба, — совсем, как в детстве, доверительно прошептала Самсут, упав на кровать. — И что мне теперь делать?
«Просто жить», — улыбнулись большие и грустные бабушкины глаза.
Просто жить… Но получится ли теперь просто жить — без любви, которую она обрела столь внезапно, и так же внезапно потеряла из-за собственной глупости и несдержанности?
Ее грустные раздумья прервал звонок — в дверях стояла Карина.
— Ой, Каринка, как хорошо, что ты пришла, а то я тут совсем голову потеряла…
— Потеряла ты ее давно, джан, еще с того звонка. А вообще-то я собиралась пойти встречать тебя, но уже перед самым выходом мне позвонил один мой приятель.
— Какой приятель? — напряглась Самсут.
— Ну, помнишь, он тебе еще паспорт помогал выправлять?
— Что-то такое было, — соврала Самсут, но сердце ее при этом бешено заколотилось. — И что же приятель?
— «Что-то такое было», — передразнила Карина. — Ты, между прочим, ему до сих коньяк не отдала… Короче, протрепались с ним, и я уже чувствую, что на вокзал не успеваю. Так что решила сразу сюда, к вам. Вернее, я сначала на новую квартиру заскочила.
— А, так ты уже все знаешь?
— Вах, что я знаю? Я ничегошеньки не знаю, кроме того, что ты у нас теперь завидная невеста. Ну, давай, не томи, рассказывай все по порядку. Только сначала ответь на самый главный вопрос: кто он?
— Он? Он — это Сергей, — печально выдохнула Самсут.
— Какой Сергей? — опешила Каринка.
— Твой приятель. Тот самый, которому я должна «Ахтамар».
— Силы небесные! Господи, ну какая же я дура! Ну, конечно! Ай да, Серега, ай да тихоня прокурорская! А теперь, подруга, давай, все подробно, ничего не пропуская. Обожаю истории про любовь с приключениями.
— В том-то и штука, что с приключениями, — невесело улыбнулась Самсут и начала рассказывать. Когда в своем рассказе она дошла до объяснения на Монмартре, Карина аж подскочила:
— Ну, ты идиотка! Клиническая! Я немедленно звоню Сергею!
Однако квартирный номер Габузова молчал, а его нового мобильного номера Карина не знала.
— Может, в магазин вышел? Ладно, перезвоним через полчасика. А сейчас поднимайся и марш на улицу.
— Зачем?
— А затем. Тебе, между прочим, тоже в магазин сходить не мешало бы. В доме шаром покати, а ребенок двое суток в поезде. Небось одними сникерсами да чипсами питался. Давай-давай, одна нога здесь — другая там. А я пока на кухне по сусекам пошарю, может, хоть какую корочку для твоей крысы найду.
Самсут послушно кивнула и одела туфли. Каринка, как всегда была права, отдых закончился — пора было начинать впрягаться в рутину домшних дел. Пока Ванька не раскрутил бабушку на заказ пиццы на дом или поездку на лимузине в «Макдональдс».
Она вышла во двор и…
* * *
… У чугунного литья забора, с букетом алых роз в руке, стоял Сергей Эдуардович Габузов. Собственной персоной.
— Это вы? — воскликнула Самсут. — Но что вы здесь дела…
— Я… я ждал вас… Хотел подняться, но все не решался…
Самсут вдруг расхохоталась так заразительно и звонко, что Сергей засмеялся тоже. Правда, не совсем весело, еще толком не понимая, что к чему.
— Вы… Вы… букет, как будто веник… Вы… — вдруг она так же резко перестала смеяться и, густо покраснев, сказала: — Вы простите меня, Сергей. Я была неправа тогда. Вы… Вы ни в чем не виноваты — это все моя глупость. Я… — Она подошла и положила руки ему на плечи. — Я люблю вас. Вот так. А теперь можете отдать цветы, раз уж купили, и уходите. Я знаю, я вам не нужна. А деньги за помощь я вам отдам. Столько, сколько надо, честно…
Рука Габузова с букетом растерянно поднялась, словно защищаясь.
— Самсут! — прошептал Сергей, и оба в поцелуе забыли про все. Даже про Беттину, весьма заинтересовавшуюся цветастым габузовским галстуком.
Но не успели они насладиться этим первым поцелуем, как откуда-то из кустов послышалось шуршание, и вкрадчивый старушечий голос произнес:
— А, вот ты и попался, голубчик! Я уж за тобой давно приглядываю, как ты тут по кустам шарисся! Меня не проведешь! Я все вижу, все помню! Где шыпр обещанный, а?! Отвечай!
И Сергей Эдуардович, поднимая Самсут на руки и чувствуя, что начинается новая жизнь, весело сказал, глядя в подозрительные старушечьи глаза:
— Приходи к нам на свадьбу, бабка — все тебе будет, слово даю.
— А куда приходить-то? — соседка была человеком дотошным.
— В армянскую церковь, даи. В ту самую, что на Невском.
— А когда приходить-то?
— Через три дня! Больше я просто не выдержу!..
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ПОСЛЕДНЕЕ ТУШЕ 29
Сентябрьское солнце медом заливало город, когда Самсут стояла перед своим знаменитым старинным зеркалом, готовясь к первой в своей жизни настоящей свадьбе. И не просто свадьбе — к венчанию.
Конечно, Сергей слегка погорячился, и через три дня никакой свадьбы не получилось — но вовсе не из-за того, что в ЗАГСе была очередь. Во-первых, Габузов сразу заявил, что всякие там дворцы и ЗАГСы им не нужны — они будут венчаться. И непременно в армянской церкви. Во-вторых, Самсут сама решила, благо отныне средства позволяли, попробовать созвать на свадьбу всех тех, кто помог ей обрести себя в это необыкновенное лето. А в-третьих, Карина заявила, что раз уж ее лучшая подруга выходит замуж за человека, который на четверть армянин, да еще и венчается в армянской церкви, просто необходимо, чтобы и невеста была одета в национальный подвенечный костюм. Разумеется, на все это ушло немало времени.
