Все зашумели, кто-то ойкнул, кто-то уронил вилку. Первой, однако, опомнилась Елена.
–Антон! Ты все-таки пришел! – Голос ее был уже не слащавым – он лился прямо-таки медовой патокой. – А мы тебя так ждали!
–Ну, опоздал немного, – степенно проговорил Пономарев, проходя в комнату. – Вы же знаете, дела, передохнуть не дают… Привет, Леха! А, это ты, Наташка! Надо же, я тебя сначала не узнал, богатой будешь. О-о, Димон! – Антон фамильярно похлопал по плечу представительного бизнесмена. – Сколько лет, сколько зим!
–Садись рядом со мной, Антон… – Елена уже суетилась, отодвигая стул. – Это Алексей, мой муж, я тебе о нем говорила. Куда ты?
Но Пономарев, не обращая на нее внимания, уже подошел к свободному месту напротив Маши Григорьевой и плюхнулся на него.
–О, надо же, и местечко для меня нашлось… Ба, какие люди! Здорово, Колян! Привет, Маша, рад тебя видеть.
–Ну и церберы у тебя, – проворчал Лева, которому появление Антона пришлось явно не по вкусу. – Кого хочешь испугают.
–Что поделаешь – такой бизнес. – Антон отвечал Леве, а глядел на молодую женщину рядом с ним. И не просто глядел, а любовался. Удивление и восхищение смешались в его лице.
–Антон! – Глаза Елены метали молнии. – Иди сюда! Тут тебе уже все приготовили…
–Спасибо, Лена, мне и здесь хорошо. – Он кивнул телохранителям, и те отступили к дверям. – Как дела, Лев Толстой?
Рубинштейн насупился. Он со школы терпеть не мог это прозвище.
–А что дела, Антон? Стареем понемногу…
–Слышал, ты в Бразилию подался?
–А ты в авторитеты.
Лев вскинул голову и посмотрел бывшему однокласснику прямо в глаза. Антон усмехнулся.
–Ясненько. Слух обо мне прошел по всей Руси великой… ну и так далее. – Он вздохнул. – Ты не понимаешь, Лева, кто-то все равно должен хороводить. Так уж получилось, что этим человеком стал я. – И, сочтя, очевидно, что уделил Льву достаточно внимания, Пономарев переключился на журналиста. – Ты вроде в «Новом вестнике» пашешь?
–Я не пашу, а пишу, – отозвался Сергей, настороженно поглядывая на Антона.
–Один хрен, – беспечно отозвался тот. – Что вы обо мне все время гадости всякие печатаете? Будто бы я стою за убийством Стенина, заказал банкира Фролова… Бред!
Соколов дернул щекой и процедил сквозь зубы:
–Ага, ты невинная овечка, а мы завистливые клеветники, нагоняем тиражи на пустом месте.
Сергею казалось, что он выглядит солидно и убедительно, но Антон оскалился и небрежно уронил:
–Рад, что ты это признаешь.
–А мы были уверены, что ты не придешь, – заметил сидевший неподалеку Ведерников.
–Почему? – резко спросил Антон. – Чего мне стыдиться?
Николай встретил предостерегающий взгляд Льва и предпочел воздержаться от ответа. Пономарев, который вертел головой, разглядывая гостей, весело ухмыльнулся.
–Слушайте, а кто та телка с бокалом, что слева от Димки Осипенко? – спросил он.
–Это Марина, – с укором проговорила Маша. С момента появления Антона она еще не проронила ни слова.
–Да ну? – поразился бывший одноклассник. – Такая была красотка в школе, а теперь – колобок отдыхает.
Лева покрылся пятнами. А Пономарев, весело блестя глазами, перегнулся через стол.
–Не то что Маша. Как жизнь молодая, а?
–Нормально, – отозвалась та, явно не желая вдаваться в подробности.
–Понятно, – хмыкнул Антон. – Непыльная работа, заботливый муж и двое детишек. Так? Или не так?
Он прямо-таки ел ее глазами, и Маша была вынуждена ответить:
–Все верно. Кроме мужа и детей.
–Значит, все еще впереди, – заметил Лев.
Вечеринка покатилась своим чередом. Лариса, явно к тому времени перебравшая, громко и визгливо хохотала, Наташа – то ли первая, то ли вторая – протыкала вилкой воздушные шарики, гирлянды которых украшали столовую. К Антону подошел элегантный Дима Осипенко, и они вполголоса о чем-то заговорили. В конце концов Антон усмехнулся, тряхнул головой и заявил, что подумает. Впрочем, стоило Диме отойти, вполголоса довольно грязно выругался в его адрес.
–А теперь – музыка! – объявила Елена.
Лев, насупившись, глядел, как Марина неловко топчется на ковре с обнимку со своим омерзительным мужем. К Антону подошла хозяйка дома.
–Потанцуем? – спросила она.
–Спасибо, но я уже обещал Маше, – спокойно ответил Пономарев. И, прежде чем та успела возразить, увлек ее танцевать.
–Забавно, да? – спросил Антон, когда они двинулись по залу под медленную музыку времен своей юности.
–Что именно? – осведомилась Маша.
–Да так. – Антон беспечно улыбнулся. – Ленка раньше меня за человека не считала, а теперь травой стелется. Осипенко тоже все время рожу от меня воротил в школе. Как же, у него дед генерал КГБ, а у меня одна мать и та всего-навсего продавщица в занюханном магазине. Зато теперь он – сама вежливость. Бизнес свой, видите ли, расширять хочет, не войду ли я в долю…
–Антон, – мягко сказала молодая женщина, – мне все это неинтересно. Извини.
–Конечно, неинтересно. – Он крепче прижал ее к себе. – Ты ведь всегда была… такой.
–Какой? – с вызовом спросила Маша.
–Нездешней. Не от мира сего. В школе меня это дико раздражало.
–Я понимаю, – Маша усмехнулась. – Можешь не продолжать, я помню, как ты мой портфель однажды с третьего этажа выбросил.
–Глупый был, – коротко ответил Антон.
Мелодия кончилась, и Пономарев отпустил Машу. Какую-то долю мгновения они стояли друг против друга, глядя друг другу в глаза. Но тут вновь полилась музыка, вихрем налетела Елена и, закричав: «Белый танец, белый танец!» – увлекла Антона за собой.
Маше отчего-то стало жарко. Она взяла бокал с вином и повернулась, но оказалось, что позади нее стоит Лева. Вид у него был обескураженный.
–Смотри, Маша, – выдохнул Рубинштейн горячим, прерывистым шепотом. – Ой, смотри!
–Ты о чем, Левушка? – довольно равнодушно спросила молодая женщина.
–Он с тебя глаз не сводит. Будь осторожна, Маша, умоляю тебя.
–Кто не сводит?
–Да наш авторитет.
–Лева, – Маша положила свободную руку на его рукав и примирительно улыбнулась, – честное слово, ты слишком много выпил.
Но Рубинштейн упрямо покачал головой.
–Маша, ты же знаешь меня. Я реалист и никогда, даже в подпитии, не называл черное белым. Говорю тебе: этот человек опасен. Ты-то, может, видишь в нем Антона Пономарева, с которым училась в одном классе, но запомни: теперь он уже совершенно другой человек. Кто знает, что взбредет ему в голову!
