– А почему все хотят поклониться Младенцу Христу?
– А потому что Он родился, чтобы спасти всех.
– И меня тоже? Я ведь очень злой и страшный Большой Разбойник!
– Да, Христос родился и для тебя тоже. Он всех любит и всем желает спастись.
– Ты уверен, что Он и меня любит?
– Конечно, любит.
– Знаешь, малыш, а это похоже на правду, – задумчиво сказал Большой Разбойник. – Ты поверил, что родился Младенец Спаситель, который научит людей любить друг друга, и поэтому ты накормил меня и отдал мне свой плащ. Пожалуй, я тоже хотел бы Ему поклониться!
– Тогда пойдем вместе! – обрадованно сказал Маленький Пастушок.
И они ускорили шаг.
* * *
В Вертепе, так называется пещера для скота, было тепло – это надышали животные и люди, пришедшие поклониться родившемуся Христу. На большой золотистой куче соломы сидела Божья Матерь, Богородица. Она покачивала Младенца и ласково ему рассказывала:
– Вот пришли на поклон к Тебе чужеземные мудрецы, они принесли в дар золото, ладан и смирну… А вот пришли поклониться пастухи, они принесли молоко, сыр, теплую овечью шерсть и лепешки… Один из них принес тебе в подарок крошечного ягненка. А вот пришел Маленький Пастух и принес Тебе самый большой дар – он привел к Тебе Большого Разбойника!
И Младенец ласково смотрел на всех, а Большому Разбойнику протянул Свою маленькую ручку, благословляя его.
* * *
А потом Большой Разбойник проводил Маленького Пастушка до самого дома – у них ведь был один плащ на двоих. Он познакомился с его мамой и остался помогать ей по хозяйству, а вскоре они поженились, и он заменил Маленькому Пастушку отца. Кстати, из бывшего разбойника получился хороший пастух, потому что волки его страшно боялись. А люди его, наоборот, уважали и любили, потому что он был очень сильный и очень добрый.
* * *
Маленький Пастушок рос, рос и вырос. Сначала он стал взрослым пастухом, а потом женился. У него были дети, а у них – другие дети, внуки и внучки бывшего Маленького Пастушка, а потом правнуки… И вот от кого-то из его правнуков и стала известна эта история.
Говорят, они и сейчас там живут, потомки Маленького Пастушка, Большого Разбойника, Моисея и всех других пастухов, первыми явившихся поклониться Христу Младенцу. Если вы когда-нибудь поедете в паломничество на Святую Землю, обязательно побывайте на Поле Пастухов неподалеку от Вифлеема: там вам расскажут об этом подробнее.
КИПАРИСОВАЯ ЁЛКА
Рождественская история
(Почти по О’Генри)
– А как поживают ваши подопечные из Ладисполи, Аннушка с Никитой? Вам про них что-нибудь известно? – спросила я Михаила Николаевича, когда мы оба отошли от радости неожиданной встречи и сели в самый дальний уголок церковного зала, чтобы и выступающих невниманием не обидеть, и друг с другом пошептаться. Мы не виделись лет двадцать – это сколько же воды утекло, страшно сказать!
Лариса Павловна, глава нашего сестричества, объявила о начале праздничного концерта и сама села к пианино. Зазвучал вальс, и к сверкающей огоньками ёлке выбежали семенящим шагом совсем маленькие, лет по пяти-семи, девочки, наряженные снежинками, но, правду сказать, более похожие на белых мышек, чем на снежинки, – сами пухленькие, а ручки-ножки тоненькие. Они более-менее плавно и слаженно покружились и замерли возле ёлки. Тут вальс сменился «камаринской», к ёлке выбежали такого же возраста мальчики, наряженные еловыми шишками, и тоже пустились в пляс. Они в основном старательно и не очень в лад топали – такой уж был у них танец. Когда топотушки кончились, «шишки» и «мышки» разбились на пары и закружились в некотором подобии вальса.
– Для всех тогдашних моих подопечных, кроме Никитки с мамой, «ладисполийское сидение» закончилось довольно скоро и благополучно: все получили визы и отправились по местам нового жительства, – ответил на мой вопрос Михаил Николаевич. – А вот Никита с мамой остались в Ладисполи.
…Грациозно-неуклюжий танец малышей закончился под бурные аплодисменты родителей и гостей. К ёлке вышли приходские ребята постарше и запели хором «Тихую ночь», на немецком языке, естественно. Красиво и тихо так запели. Разговаривать под их пение было бы невежливо, а потому я прикрыла глаза и под пение детей стала вспоминать…
* * *
Это было в начале восьмидесятых. В итальянском городе Ладисполи, расположенном на берегу Адриатического моря, застряла группа эмигрантов из СССР, не пожелавших отправиться ни в Израиль, ни в США, а ждавших разрешения на отъезд в Канаду, Австралию или Новую Зеландию. Ждать приходилось долго, порой невыносимо долго. Потому Георгий Николаевич, единственный постоянный житель Ладисполи полурусского происхождения, но душой вполне русский, сын офицера первой волны и красавицы итальянки, называл их пребывание на берегу Адриатики «ладисполийским сидением» – по аналогии со знаменитым «галлиполийским сидением» белой гвардии.
Я приехала в Ладисполи из Мюнхена, чтобы встретиться со старым питерским приятелем Юрием, бывшим диссидентом, тоже застрявшим в тех краях. От местных властей Юрий с женой получили на время вполне приличную трехкомнатную квартиру, у них я и остановилась на пару недель, чтобы вместе встретить Новый год и Рождество. Именно Юрий и познакомил меня с Михаилом Николаевичем, работавшим переводчиком при фонде помощи эмигрантам. Мы с ним сразу обнаружили одинаковые литературные пристрастия и подружились. Юрий, его жена Катя, Михаил Николаевич и я составили дружную четверку неутомимых путешественников по окрестностям: целыми днями мы разъезжали на стареньком Юрином джипе, который купил он за совершенно смешные деньги у знакомого автомеханика. Гидом нашим был Михаил Николаевич: в этом древнем краю было на что посмотреть, а он его хорошо знал. Иногда Юра и Михаил Николаевич говорили и о делах эмигрантских, но меня они мало интересовали: захотели люди эмигрировать и сумели – ну так что ж с этого? Каждый выбирает сам… И даже если кто-то жизнь на чужбине не выбирал, а за него это сделал КГБ, негласно введя изгнание в практику борьбы с инакомыслием, то все равно путь, приведший к насильственной эмиграции, был все-таки выбран по собственной воле. Но хоть и не стремилась я к этому, а познакомиться кое с кем из эмигрантской публики в Ладисполи мне пришлось…
Вышло это так. Встретили мы Новый год скромно и постно, как подобает православным. Приближалось Рождество. И тут случилась беда: на одной из наших экскурсий Катя подвернула ногу, растянула связки и даже получила трещину на голени, и все это – угодив в колею древней этрусской дороги! Случай уникальный, послуживший темой постоянных наших подшучиваний над бедной Катей. Дорога эта проходила в каменистых холмах и вела к этрусскому захоронению; служила она этрускам, видимо, не один век, потому что повозки, подвозившие погребаемых к пещерам-гробам, пробили в каменном ложе дороги глубокие колеи – вот в одну из них и угодила правой ногой наша Катя, причем как раз накануне Сочельника! Отвезли мы ее к ортопеду, тот сделал рентген и наложил шину, прописав постельный режим. О том, чтобы ехать ей, а значит, и Юре на рождественскую службу в Рим теперь и речи не было. Михаил Николаевич предложил мне поехать на службу с ним, но я отказалась: неудобно было оставлять хозяев – я же приехала как раз для того, чтобы вместе встретить Рождество! Кончилось тем, что и сам Михаил Николаевич решил остаться с нами.
