– У него есть оружие? – спросил я бабу Федору.
– Не-а. Может, потерял в беспамятстве.
– А как насчет документов?
– Так ведь у него и карманы-то к одежке не пришиты. Куда документы прятать?
– Как это не пришиты!? – спросил я несколько озадаченно. – Он что, в одних трусах?
– Почему в трусах? Одет. Вроде как в пижаму. Но без карманов, это точно. И сапог нету. Совсем босой.
"Мертвец" начинал мне нравиться все меньше и меньше. Еще одна тайна… Это же надо – в пижаме и босиком по болотам.
А может, это муж Каролины, безутешный Ильхан? – совершенно некстати мелькнула в голове дурацкая мыслишка. Проснулся поутру, узнал, что суженая дала деру, вскочил, в чем был, на коня – и в погоню.
Очень даже романтично… Тьфу, тьфу, чур меня! Бред сивого мерина.
– Где именно вы его нашли?
– Возле Северьяновой гати. – Наверное, у меня был чересчур строгий вид, потому что баба Федора начала отвечать как солдат – коротко и по существу.
– На телеге туда можно добраться?
– Можно.
– Там есть старая дорога, – вмешался в разговор Зосима. – До войны в тех местах были торфоразработки.
– Тогда запрягай. И впрямь нужно спешить – человек умирает. – Поймав умоляющий взгляд Зосимы, я безжалостно добавил: – Куда денешься – надо.
– И я с вами! – подхватилась Каролина.
– Конечно. Я совершенно не сомневался, что у вас появится такое желание.
– Не говорите загадками. Почему вы не сомневались?
– Потому что куда конь с копытом, туда и рак с клешней. От такой липучки, как вы, очень непросто избавиться. Ладно, пользуйтесь моим великодушием. Вам повезло – у меня сегодня приступ доброты. Есть такая трудно излечимая болезнь.
Она хотела что-то сказать, похоже, весьма нелицеприятное, даже начала говорить, однако, прочувствовав момент, от выяснения отношений сдержалась. Впрочем, я уже ее не слушал – быстро облачившись попоходному, схватил свою охотничью аптечку и выскочил во двор…
До нужного места мы добрались быстро. Единственным камнем преткновения в нашей поездке стал Зосима.
Он был мрачнее грозовой тучи и всю дорогу недовольно бурчал.
Машка даже пыталась оглядываться на ходу – наверное, из сострадания – но Зосима вместо благодарности больно стегал ее кнутом. Обиженно фыркая, лошадь добавляла ходу, однако узкая и сильно заросшая травой дорога не давала возможности перейти на рысь.
Дед Никифор, ожидавший нас на небольшой поляне, даже подпрыгивал от нетерпения, так ему хотелось поделиться свежими новостями. Но Зосима тут же прервал его на полуслове:
– Глохни, балаболка! Где больной?
– Там… – Старик Коськин не без обиды шмыгнул утиным носом и засеменил впереди нашей команды, указывая дорогу.
Найденный стариками человек почти не подавал признаков жизни; пульс прощупывался, но очень слабо. Он и впрямь оказался босоног и был одет в пижамные брюки и куртку. Только не из полосатой или какойнибудь иной пестрой ткани, а окрашенной в серый мышиный цвет. На левой стороне груди был нашит белый прямоугольник. На нем виднелись цифры и латинские буквы, написанные шариковой ручкой. Что они могли обозначать, я понятия не имел.
Я не стал ломать голову над роившимися в мозгах вопросами, а быстро достал шприц и ампулы с необходимыми лекарствами и сделал мужчине несколько инъекций. Спустя две-три минуты он открыл глаза и, увидев склоненные над ним лица, шевельнул губами, пытаясь что-то сказать.
Ему ничего не нужно было говорить. И я, и Зосима хорошо знали, что он хочет нам сообщить. Зосима деловито достал термос с некрепким, но сладким чаем, который он приготовил впопыхах, налил в кружку и стал поить мужчину. Я придерживал больного за плечи, потому что сам сидеть он не мог.
Насытившись – а чай был для него и напитком, и едой, если судить по сухим, запекшимся губам и невероятной худобе – мужчина снова закрыл глаза и мгновенно уснул. Мы не стали мешкать: погрузили его на телегу, подложив под бока побольше соломы, и двинулись в обратный путь.
Я и Каролина шли пешком, так как на телеге было тесновато. Девушка стала молчаливой и задумчивой. Я тоже не склонен был заниматься пустой болтовней. У меня из головы не выходила странная табличка на груди мужчины. Она мне что-то напоминала… но что?
Нет ответа, нет ответа, нет ответа… Мой компьютер в голове заклинило. Хорошо бы поспрашивать нашего пациента, да вот только когда он очнется?
А в том, что его нужно было немедленно доставить в больницу, я абсолютно не сомневался. Лекарства, которыми я воспользовался, давали лишь краткосрочный, правда, достаточно сильный, эффект. Через некоторое время требовалась новая доза. А чего именно, должен был решать опытный врач.
Я проводил Зосиму до деревенской околицы. Мне нужно было остаться с ним наедине, так как о том, что я намеревался ему сказать, не должен был знать никто. А тем более баба Федора с языком, похожим на помело, и сумасбродная Каролина, эта ярко расписанная шкатулка с двойным или даже тройным дном.
Составить мне компанию намеревались обе, но Зосима, верно истолковав мой напряженный многозначительный взгляд, грубо послал их нехорошими (но вполне литературными) словами в совершенно немыслимую даль. Признаюсь честно, подобного поворота я не ожидал, но после этого начал уважать его еще больше.
Я знал, почему Зосима сорвался – моего приятель обуял вполне понятный страх. Страх неизвестности. Он очень нуждался в дельном совете, и мне пришлось выступить в непривычной для меня роли главного советника.
– Со мной не поедешь? – с надеждой спросил Зосима, когда мы остались одни.
– Зачем? Ты и сам справишься. Мы уже убедились, что он легкий как перышко.
– Ну… Кожа да кости. Но вдвоем все же сподручней…
– Хочешь начистоту?
– Дык, а как же иначе?
– У меня нехорошее предчувствие, Зосима. Боюсь, этот человек может доставить нам много неприятностей.
– А у меня даже поджилки трясутся, – признался Зосима. – И угораздило его выйти к нашей деревне! Темное дело…
– Темное, – согласился я и, закурив, продолжил: – А потому мне вовсе не хочется фигурировать в милицейских протоколах. Да и тебе это ни к чему.
– И что теперь делать? – с отчаянием спросил Зосима.
– В районной больнице тебя знают?
– Нет. Только участковый врач.
– Это хорошо… – Я на миг задумался.
– Хорошо… – как эхо откликнулся пригорюнившийся Зосима.
– Сделай вот что: выбери момент, когда в приемном покое больницы не будет людей, и занеси туда этого мужика. Да, да, положишь на кушетку – и быстрее сматывайся. Запомни – никаких разговоров! Ни с кем.
