– Но ведь пузыри-амебы, что я видел, были, в отличие от этих, не сферической формы.
– Это сделать сложнее, но тоже можно. Повторяю – все дело в профессионализме мистификатора.
– А свечение? Как оно получается?
– Чего проще… – Идиомыч слегка улыбнулся. – Можно применить фосфор или другие химикалии. Сейчас много чего выдумали. Кстати, о ваших «амебах». Фосфоресцирующий состав может окрашивать пленку пузыря изнутри неравномерно. А поскольку наблюдатель видит в основном свечение, то и пузырь кажется ему бесформенным, быстро меняющим свои очертания.
– Ладно, допустим это так. Какой-то сукин сын развлекался ночью, пугая честной народ мыльными пузырями. Но я не могу понять, как они проникали в избу. Через стену!
– Любая задача имеет решение, – ответил Идиомыч. – Кроме не решаемых.
Надо же… Он пытается шутить. Похоже, моя тупость его развлекает. Ладно, я готов быть кем угодно, даже шутом, лишь бы докопаться до истины.
– Хотите сказать, что мне нужно хорошо подумать…
– Именно, – кивнул Идиомыч. – И не спешите с выводами. Спешка – это свойство дьявола.
– Сие мне известно… – Я достал носовой платок и вытер руки. – Что ж, спасибо за консультацию, Николай Карлович. Всего вам доброго.
– Вам больше ничего не нужно?
Идиомыч смотрел на меня так, будто видел насквозь. Сукин сын! Неужто проник в мои мысли? Нет, водку просить не буду. Это решено твердо. Иначе я просто потеряю лицо, как говорят японцы.
– Нет, – ответил я гордо и независимо, хотя мой несдержанный глупый язык едва не начал рулить мозгами.
И вышел, пригнувшись, – чтобы не удариться головой.
Входная дверь в жилище Идиомыча (избе было никак не меньше восьмидесяти лет; когда-то такие раритеты называли «ровесницами Октября») осталась с прежних времен. Уж не знаю, по какой причине, но тогда дверной проем делали высотой метр семьдесят, а то и меньше. А у меня рост, как говорится, дай Бог каждому.
Возможно, в старину таким образом уменьшали потери тепла, или чтобы гость, заходя в избу, поневоле кланялся; а может, раньше люди были низкорослыми – не знаю. Но когда треснешься башкой о притолоку, легче не становится от большой осведомленности в строительных технологиях наших дедов.
Я пришел к берегу озера, сел напротив своей избы и задумался. Все выходило на то, что светящиеся амебы – это проделки ведьмака.
Но как, все-таки, он (или его подручный-фокусник) умудрился запустить эти «призраки» в избу!? Трудно сказать. Задачка не для среднего ума. После всех этих перипетий голова вообще отказывается варить.
Мысли, какие-то тупые и примитивные, роились в голове как мошкара…
Хорошо, допустим это сделал ведьмак – тем способом, что показывал Идиомыч. (А кто еще?) Но тогда ситуация резко меняется. Значит, нет здесь никакой мистики, а всего лишь фокус. Цирк. Будем считать, что на душе полегчало.
Если бы не одно «но» – зачем он это сделал? Понятно, зачем, – чтобы напугать меня (и не только) до смерти и заставить покинуть Близозерье. Черноризцу нужно, что ему не мешали и не путались под ногами. Как говорится, меньше народа – больше кислорода.
И он почти достиг своей цели – топая обратно, я увидел телегу Зосимы, на которую кто-то из дачников грузил свой скарб.
Значит, народ все же съезжает. А Зосима случай хорошо подзаработать, естественно, не упустит, несмотря на неважнецкое моральное состояние; он еще больший прагматик, чем я. Тем более, что теперь ему заплатят еще и за срочность.
(И кстати, благополучно, без заимствований, решается проблема со спиртным. Надеюсь, Зосима не забудет по запарке, что наш винный погребок пуст).
Нет, брат, шалишь! Меня испугать можно, но запугать – никогда. Испуг – это моментальная реакция на сильный внешний раздражитель. А вот запугивание – это нечто иное. В этом случае нужен твердый характер.
Меня, конечно, Каролина немного укатала, но что-то мужское, прежнее, во мне все-таки осталось. Будем сражаться!
На этой, несколько экзальтированной, ноте я и завязал с мыслительным процессом, чтобы заняться домашними делами. Это тот случай, когда начинаешь вспоминать свою семейную жизнь с легкой ностальгией.
Да, жена все-таки иногда нужна…
Глава 19
Вечер у меня выдался каким-то очень длинным и тоскливым. Не с кем было даже словом перемолвится, так как Зосима еще не вернулся со станции – он уже делал туда, мне кажется, третью ходку.
Думаю, что после такого надругательства над лошадиной личностью Машка точно уйдет в леса минимум на двое суток. Она не привыкла к столь жестокой эксплуатации. Обычно Зосима делал одну или две ходки на станцию в неделю. А тут сразу такая нагрузка.
Я всегда удивлялся, почему Машку до сих пор не задрали волки. Но потом Зосима как-то объяснил мне причину ее феноменальной везучести.
Обычно зимой далеко от Близозерья Машка не уходила. У нас тут кругом некошеной травы, спрятанной под снегом, хоть завались.
Поэтому, как только появлялись серые разбойники, Машка, обладающая поистине фантастическим чутьем, мчалась к избе Зосимы с громким ржаньем, а тот в свою очередь хватал ружье (так как знал, что за знак подает ему кобыла), и волкам приходилось уходить, не солоно хлебавши.
Летом дело обстояло иначе. В теплое время года Машка сама разбиралась с хищниками. Она настолько хорошо знала окрестные болота, что заводила чересчур азартных волчар в топи, откуда они не могли выбраться, как это ни смешно.
Хитрая Машка таскала волков по болоту несколько часов. А потом, заведя их, как Иван Сусанин поляков, в сердце самой коварной топи, вдруг делала сногсшибательный прыжок, преодолевая протоку, и спокойно уходила, куда ей нужны.
Хищники, пытающиеся перебраться вплавь через неширокий с виду гнилой болотный ручей, погибали в считанные минуты. Коварная трясина, едва-едва прикрытая тонким слоем воды, засасывала их с потрясающей быстротой.
В конце концов, как рассказывал Зосима, волки оставили Машку в покое. Зауважали, значит. Умные звери… Мало того – серые разбойники вообще начали обходить деревню стороной. Похоже, Машка преподала им жестокий, надолго запоминающийся урок.
Промаявшись без дела часа два, я включил свет (в избе сильно потемнело, так как солнце спряталось за зубчатый забор лесного разлива) и начал читать какую-то книгу. У меня была библиотека, которую я не стал забирать в город.
Книги в ней имелись самые разные – от Ницше до современной сочинительницы женских детективных опусов Дуси Пупкиной, ваявшей свои нетленки со скоростью механизма для лепки пельменей.
Нельзя сказать, что я был любитель читать запоем. Этот бзик у меня прошел еще в глубокой юности, когда я перечитал всю детдомовскую библиотеку, а затем добрался и до районной. Мои библиотечные формуляры были толщиной с роман какого-нибудь классика.
