В животу вдруг заурчало, и увлекшийся литературными экзерсисами Бомелиус почувствовал, что сильно проголодался. Он взял с блюда большой медовый пряник и съел его, макая в вино. Сытость привела лекаря в благодушное настроение, и он начал описывать самый запомнившийся ему момент в его московской жизни:
«…Когда наступил час ехать мне ко двору, явился пристав. Я был проведен в палату, где обыкновенно сидит один из дьяков, в сопровождении двух дворян. Я прождал долгих три часа, прежде чем меня позвали к Иоанну Васильевичу. Я поднялся наверх по двум лестницам в обширную комнату, где находилось много людей в дорогих одеждах. В дверях меня встретили два царских советника. Они представили меня Иоанну Васильевичу и провели на середину палаты, где я должен был через посредство толмача рассказать о цели моего приезда и передать советникам свои документы.
Царский трон возвышается над полом на две ступеньки, и его убранство выделялось блеском и великолепием. Вотканные драгоценные камни с удивительным искусством украшали золотую одежду Иоанна Васильевича. С его плеч спускался плащ, сделанный таким же образом. Каждый палец украшали по два-три перстня с оправленными в них большими драгоценными камнями. Был у Иоанна Васильевича в руках и серебряный жезл, отделанный золотом и драгоценными камнями. Московиты называют его посох. Мягкие сапоги, загнутые наподобие клюва, также украшены драгоценными камнями (у них нет в употреблении сапог со шпорами). На великом князе были две цепи, состоящие из чередующихся золотых шариков и больших драгоценных камней. Одна спускалась на грудь, а на другой, более короткой, висел золотой крест длиной в ладонь и шириной в два пальца.
После моего доклада Иоанн Васильевич пригласил меня на пир. Это была большая честь для меня и знак доверия. Меня провели в огромную палату, где стояли длинные столы в три ряда. Для Иоанна Васильевича и его фаворитов были накрыты особые столы в конце палаты. Гости сидели на широких скамьях, покрытых бархатом и парчой, а царь — в высоком, убранном жемчужными и алмазными кистями резном кресле со спинкой в виде золоченого двуглавого орла с распростертыми крыльями, украшенного драгоценными каменьями.
Из посуды на столах, кроме золотых солонок, перечниц и уксусниц, серебряных ложек и ножей, ничего не было. Ножи московитов вовсе не напоминают наши. Это довольно большие и острые кинжалы с заостренными концами, которыми удобно было выковыривать мозг из костей. Из яств стояли только деревянные расписные тарелки с черной икрой, блюда с холодным мясом, соленая и заливная красная рыба, соленые огурцы и сливы, соленые грибы, а также кислое молоко в деревянных чашах. Каждому гостю подали расшитый плат для утирки, а кроме оного, на стол положили капустные листья, с помощью которых удобно снимать налипший на пальцы жир или соус.
Когда появился царь, все встали и низко поклонились ему. Царь прочитал вслух длинную молитву, перекрестился, благословил трапезу и сел. Все, кроме кравчего и шести стольников, последовали его примеру. Множество слуг в парчовых кафтанах с золотыми цепями на груди и в черных лисьих шапках поклонились царю в пояс и отправились за кушаньем. Вскоре они возвратились, неся больше сотни жареных лебедей на золотых блюдах. Этим начался обед.
Иоанн Васильевич, пока не было подано кушанье, пил вино с пряностями, затем слуги по существующему порядку подали ему все тарелки, и он начал распределять их среди гостей. Первое блюдо царь послал князю Ивану Федоровичу Мстиславскому, который принял его как величайшую честь; в это время все гости встали. А так как число блюд было бесконечным, то и вставаниям не было конца.
Пир обслуживали крайчий
[45]
, чашник и чарошники. Они подавали за столами ковши или чаши, кому государь приказывал. Поднося знатному боярину ковш с вином, именовали его с прибавлением „ста“ или „су“, например, если имя вельможи Григорий, то говорили: „Григорий-ста! Великий государь жалует тебя чашею“. Тот, приняв ее, выпивал стоя и кланялся, а подносивший докладывал царю: „Григорий-ста выпил чашу, челом бьет“. Менее знатных именовали „Григорий-су“, остальных — просто Григорий.
Мне тоже поднесли чашу и назвали меня „Елисей-су“. Это были для меня большой честью.
Когда гости уже доедали лебедей, слуги вышли попарно из палаты и немного погодя внесли на носилках тушу оленя, зажаренного на вертеле. Затем, спустя какое-то время, снова удалились и возвратились с блюдами, на которых лежали жареные павлины, индейки, гуси, тетерева, подкрашенные сливой, жаркое из рябчиков, окрашенное под лимон, лоб свиной, плечо баранье, лососина с чесноком, зайцы в рассоле, буженина, гусиные потроха, куры на вертеле и бараньи головы.
(К моему огромному удивлению, бараньи головы были самым торжественным блюдом, предназначенным лишь именитым гостям. Как мне потом объяснили, голова, отваренная в воде с пряностями и поданная с хреном, смешанным со сметаной, считалась самым лакомым блюдом. Самому дорогому гостю предоставлялось право срезать кусочки мяса и раздавать их лишь тем, кто был мил его сердцу или же по дипломатической необходимости.)
Затем последовали расстегаи, кулебяки, курники
[46]
, пироги с бараниною, блюдо пирогов кислых с сыром, блюдо блинов тонких, блюдо пирогов с яйцами, блюдо сырников, блюдо пирогов рассольных, блюдо пирогов подовых, каравай яицкий, кулич недомерок… (Название всех этих блюд я потом разузнал у крайчего.)
Пока гости ели, слуги разносили ковши и кубки с медами — смородиновым, вишневым, малиновым, черничным, ежевичным, княжим и боярским. Чашники и чарошники подавали разные иностранные вина: романею, немецкое ренское из мозельских виноградников, мальвазию
[47]
, мушкатель
[48]
и хлебное вино, сиречь, водку — анисовую, настоянную на корице, и боярскую.
Блюда для государя расставлялись на особом столике. Он был серебряным с позолотой, покрытый скатертью, сотканной из тончайших золотых и серебряных нитей.
Касательно предосторожностей с едой для великого князя. Этот вопрос занимал меня больше всего. Как я узнал позже, в поварне еду пробовал на глазах стряпчего или дворецкого повар, готовивший это блюдо. Затем охрана блюда возлагалась на самого стряпчего, который надзирал за ключниками, несшими поднос к столу. Еда расставлялась на кормовом поставце, где каждое блюдо отведывал уже тот самый ключник, что принес его. Затем пробу снимал дворецкий и лично передавал миски и вазы стольникам. Стольники стояли с блюдами у входа в столовую, ожидая, когда их вызовут. Из их рук кушанья принимал крайчий — охранитель стола. Только ему доверялось подавать еду государю. Причем и он также на глазах у Иоанна Васильевича пробовал с каждого блюда и именно с того места, которое указывал государь.
