— Ну как, вы довольны?
— Не то слово… Это не церковь, это… поэма в камне! Какая красота, какая гармония!
— Есть предложение оставить эйфорию на потом. Нужно побыстрее сматывать удочки, а до монастыря нам еще топать и топать. Пойдем к машине…
Они оставили УАЗ в Боголюбово, неподалеку от Свято-Боголюбова мужского монастыря, потому что до церкви Покрова можно было дойти лишь пешком. Чтобы «бычок» не был заметен с дороги, осторожный Глеб загнал его в узкий переулок и припарковал за кустами вплотную к забору возле старенького домика, который показался ему нежилым.
«Гляди в оба!» — вдруг прозвенело в голове Глеба колокольным звоном. Он даже вздрогнул от неожиданности и остановился на пороге церкви, тем самым придержав и Дарью.
Они покидали церковь одними из последних, поэтому спины экскурсантов закрывали им вид на небольшую площадь, огороженную штакетником. Но взор Глеба, получившего интуитивное предупреждение, мгновенно стал острым как у ястреба. Он увидел, что среди новой порции ценителей старинной архитектуры прохаживаются два человека вполне определенной наружности. Их можно было принять за охранников храма, но по тому, как они с наглым видом рассматривали экскурсантов, Глеб сразу определил, что эти два здоровенных быка кого-то ищут.
Кого? А тут и думать нечего… Но как преследователи вышли на след? Да, от человеческих глаз сложно укрыться, а уж язык, как говорится, и до Киева доведет. Кто же там у них такой сообразительный?
«Я так и знал! Все-таки попали…» — Глеб беспомощно оглянулся. Позади лишь опустевшее помещение церкви, которое покидали самые увлеченные любители старины, а впереди… Об этом думать не хотелось.
— За мной! — Глеб схватил девушку за рукав и потащил обратно.
— Куда, зачем?!
— Потом! Молчи!
Похоже, Дарья-Дарина поняла Глеба без лишних объяснений, потому что ее лицо начало быстро терять румянец. Они быстро пересекли церковь по диагонали, и Глеб толкнул неприметную дверь, надеясь, что она не заперта.
Им повезло — дверь отворилась, и они очутились в малой ризнице, или диаконнике. В ней никого не было.
В помещении стояло несколько запертых ризничных шкафов — понятное дело, с церковным облачением и молитвенниками, а в углу была прибита обыкновенная вешалка. На ней висела одежда, как мирская — плащ-дождевик, пиджак и куртка, так и старенькая рабочая ряса с подрясником, немного забрызганная мелом. Похоже, батюшка помогал строителям, которые ремонтировали фасад храма — Глеб еще на подходе заметил строительные леса с тыльной стороны церкви. На полочке над вешалкой Глеб разглядел скуфью — маленькое оконце почти под потолком ризницы давало мало света.
Решение пришло, наверное, от отчаяния. Отсидеться в ризнице вряд ли удастся, подумал Глеб. Эти двое расспросят гида и экскурсантов, не видели ли они молодого мужчину и девушку (опишут наружность), и кто-нибудь выложит им нужные сведения словно на тарелочке. А дальше — дело техники. Обыщут храм и поволокут их на цугундер. Блин! Глеб вздрогнул. Ну нет уж! Мы тоже не лыком шиты.
— Надевай! — бросил он девушке подрясник; в этот опасный момент было не до этикета, и Глеб совершенно естественно перешел на «ты», но Дарья этого даже не заметила.
Ряса была большего размера, пошире, как раз для него, в отличие от приталенного подрясника.
— Зачем?!
— Сыграешь роль инока. Другого выхода нет.
Девушка как-то беспомощно кивнула и стала одеваться. Глеб последовал ее примеру.
— Возьми, — сказал он, подавая Дарье скуфью. — Спрячь свою косу. И смотри, чтобы не вывалилась!
Нужно сказать, монашек из девушки получился на загляденье. Хоть картину с него рисуй. Только выглядел он больно юным, как безусый студент первого курса семинарии. Глеб лишь вздохнул — что поделаешь. А может, слегка вымазать ее личико сажей и растереть тонким слоем? Так сказать, затонировать…
Но заглянув в испуганные глаза девушки, Глеб отказался от своего замысла. Свершить такое «кощунство» над ее свежим личиком — это уже было бы для Дарьи чересчур.
— Слушай меня внимательно, — сказал Глеб. — Как только в церкви появятся экскурсанты, выходим и смешиваемся с толпой. А затем покидаем храм. Ты идешь вслед за мной. Голову опусти пониже. Вид у нас должен быть скромным и богобоязненным. Иди не торопясь. И ни на кого не смотри! Только под ноги. Чтобы случайно не привлечь чье-нибудь ненужное внимание. Смотреть будет моей задачей. И не дрейфь! Прорвемся. Все понятно?
— Понятно…
— Ну тогда Бог нам в помощь…
Все получилось как нельзя лучше. Если не считать впавшую на некоторое время в ступор женщину-гида, которая проводила обалделыми от удивления глазами двух неизвестных ей священников, которые появились, как ей показалось, из ниоткуда. Глеб ощущал ее взгляд на своем затылке до самого выхода, но не оглянулся. Покинув храм, они с Дарьей вышли за калитку, и неторопливо (что удавалось им с большим трудом; и Глебу, и девушке очень хотелось сорваться на бег) пошли по широкой стежке.
Заметив краем глаза двух «быков», которые по-прежнему слонялись по площади, Глеб напрягся. «Я-то убегу, ежели что, — подумал он. — Но вот как Дарья… Лишь бы она ничем себя не выдала!»
Парни тоже увидели двух «батюшек», но лишь скользнули по ним безразличным взглядом. Эка невидаль — два черноризца возле церкви…
Оказавшись в зарослях, девушка без сил упала на землю. А Глеб расхохотался, чувствуя, как огромное напряжение уходит из его организма, как вода в песок.
— Да-а… — сказал он весело. — Отмочили мы номер. Если ведете девичий дневник, запишите этот день в свои анналы… — По привычке Глеб снова начал величать девушку на «вы». — И не забудьте отметить, каким умным оказался ваш партнер. — Глеб хохотнул, но тут серьезным голосом сказал: — А теперь поднялись, скинули свои «маскхалаты» — и ходу. Пока эти бугаи не доперли, что их обвели вокруг пальца, как детей малых…
У машины стоял дедок и костерил неизвестного водителя почем свет стоит. УАЗ загородил калитку, и теперь дед не мог пробраться на собственное (судя по всему) подворье.
— …Придет этот негодник, ужо я ему накостыляю! — закончил свою проникновенную речь старик и присел на скамью у ворот, чтобы отдышаться.
— А вот он и пришел, — сказал Глеб, широко улыбаясь. — Чем будете меня стегать — крапивой али кнутом?
— Вишь, какой красавец… — с осуждением пробурчал дедок и зацепился взглядом за Дарью-Дарину. — Знамо, городские… — Видно было, что он мгновенно оттаял.
— Готов искупить свою вину, — бодро сказал Глеб. — Вы уж нас простите. Я думал, тут никто не живет…
— И правильно думал. А кому тут жить? Моя Афанасьевна померла пятнадцать лет назад, дети, внуки и правнуки давно в город перебрались, и что мне прикажете тут одному делать?
— А вы где живете?
— Вот и искупишь свою вину, будешь мне извозчиком, — ответил дедок, уклонившись от прямого ответа. — Тут… недалече. Или свое слово назад возьмешь?
