— И что нам теперь делать?
— Для начала перекусим. Но, — тут Глеб бросил взгляд на небо, — будем это делать на ходу. Бутерброд в зубы — и вперед, потому что скоро вечер. Мы маленько подзадержались и не дошли до того места, где я намечал остановиться на ночлег.
— Ну а идти-то нам куда?
— Думаю, что дорогу укажет знак Ярилы, — уверенно сказал Глеб. — Не зря же его тут присобачили. А ежели нет, пойдем по азимуту.
— Не вижу связи этого знака с поиском новой тропы. Если, конечно, она здесь есть.
— Посмотрим. Но мне что-то подсказывает, тайная тропка где-то рядом.
— Вашими бы устами да мёд пить…
Глеб понимающе улыбнулся. Девушке страсть как не хотелось сойти с удобной тропы и снова бить ноги по бездорожью или шлепать по болотцам, где грязи выше щиколоток.
Тайную стежку он нашел именно там, где и предполагал. Знак Ярилы был расположен под углом к земле и указывал на поляну. Когда Глеб обследовал дальний ее край, то сначала заметил несколько недавно сломанных веточек, а затем, немного углубившись в лес, наконец наткнулся и на саму тропу. Просматривалась она не столь явственно, как обманная, но идти по ней было легко и удобно.
Чем дальше они продвигались по этой тропе, тем тревожней становилось у Глеба на душе. Он сверился по компасу и убедился, что стежка ведет в том направлении, которое им и нужно. Но от этого приятного открытия (в особенности для Дарьи-Дарины) радости Глебу не прибавилось.
Временами стежка растворялась в лесных зарослях, словно ее кто-то ножом обрезал. Но Глеб быстро смекнул, в чем тут дело. На некоторых деревьях кто-то поставил зарубки-указатели; и опять-таки в виде знака Ярилы. Правда, они были гораздо свежее, нежели та, что на старой березе возле обманной тропы.
Руководствуясь указаниями этих знаков, они вскоре находили продолжение стежки и шли дальше, все больше и больше углубляясь в почти непроходимые дебри. Казалось, здесь еще не ступала нога человека, что время тут застыло, остановилось на рубеже первого тысячелетия новой эры, когда в этих лесах еще жили волхвы-отшельники.
Иногда Глебу чудилось, что он спит и ему снится сон. Ну не может быть такой глухомани недалеко от Москвы, где сплошь царит цивилизация! И тем не менее, места и впрямь были дикими.
В одном месте Глеб наткнулся на дерево с поцарапанной на уровне человека баскетбольного роста корой. Он лишь хмыкнул, но Дарье ничего не сказал, только поправил винтовку, висевшую на плече, — чтобы удобней было воспользоваться ею как можно быстрей.
Тихомиров-младший точно знал, что эти царапины — следы когтей медведя, который точил их о древесный ствол, стараясь достать повыше, тем самым показывая возможным конкурентам на окрестные охотничьи угодья свои немалые размеры, а значит, и мощь.
Встречались и следы лосей, а однажды тайная тропа пересеклась со звериной, по которой совсем недавно прошло стадо диких свиней. Значит, где-то неподалеку есть большая дубовая роща, подумал Глеб. Свиньи большие любители желудей.
Стежка оборвалась так резко, что Глеб едва не покатился с косогора вниз. Она закончилась высоким глинистым обрывом, под которым находилось ровное пространство размером с футбольное поле, только не прямоугольное, а в виде полукруга, одна сторона которого примыкала к обрыву. В обрыве были вырублены широкие ступеньки, но Глеб и Дарья не спешили воспользоваться такой любезностью неизвестных доброжелателей. А все потому, что картина, которая открылась перед ними, была просто фантасмагорической.
Они попали в славянское городище! Оно было небольшим, но тем не менее имело все признаки древнего поселения. Глеб тряхнул головой и даже протер глаза — уж не наваждение ли?!
Нет, все осталось на месте: высокий забор из заостренных вверху толстых кольев, огораживающий поселение, хозяйственные постройки-землянки, до половины углубленные в глинистую почву, несколько деревянных изб (правда, построенных по более современным технологиям, нежели те, которыми пользовались древние славяне), колодец с журавлем, и, наконец, самый настоящий языческий храм с резными столбами у входа.
Изображения на столбах рассмотреть с того места, где они стояли, было невозможно, однако Глеб не сомневался, что Даждьбог
[149]
и Макошь
[150]
точно там присутствуют.
Но самым удивительным было то, что в городище жили люди! Они сновали туда-сюда по своим хозяйским делам, у колодца играли дети, над небольшой кузницей вился дымок горна и слышался перестук молотков, несколько коз в загородке обстоятельно и аккуратно ощипывали листочки из свежесрезанных древесных веток, а возле храма на скамье сидел старый дед с длинной седой бородой, грелся на солнце.
— Вы тоже это видите? — как-то беспомощно спросила Дарья.
— На галлюцинацию не похоже, — ответил Глеб. — Думаю, нам повезло. Мы наткнулись на новых язычников. Они называют себя родноверами. Это религиозное движение, возрождающее дохристианские — они называют их «родными» — верования славянских народов. Насколько мне известно, родноверы признают священными знания древних славян и соблюдают языческие обряды, восходящие, по их мнению, к дохристианским временам. В частности, они проходят обряд посвящения, в результате которого получают новое языческое имя.
— Чем только люди не занимаются, когда им делать нечего! — почему-то возмутилась Дарья-Дарина.
— Ну да, — весело согласился Глеб. — Каждый сходит с ума по-своему. Кто ударяется в язычество, а кто ищет клады. Только у меня к вам просьба — не называйте их язычниками, когда мы зайдем в городище. Они этого не любят. По крайней мере, так мне говорил один ученый товарищ, занимающийся этой проблемой.
— Не буду… — буркнула Дарья. — Так мы идем или нет?
— Идем. Нам все равно их не обойти. Да и вечер уже близок. Гляди, пустят переночевать…
Они спустились по ступенькам к небольшой, но прочной калитке в заборе, которая оказалась заперта.
— Народ бдит, — ухмыльнувшись, сказал Глеб.
С этими словами он взял в руки колотушку из прочного дубового корневища и ударил три раза по металлическому билу, куску толстого металла, подвешенному на цепи. Раздался басовитый, почти колокольный гул, затем почти сразу же послышался звук отодвигаемого засова, калитка отворилась, и перед искателями приключений появился широкоплечий сероглазый отрок. В руках он держал лук, а на поясе у него висел широкий охотничий нож в простых кожаных ножнах.
