Их многолетнее противостояние закончилось взаимной капитуляцией. Они обе – и Люся, и Ангелина Ивановна – всегда были сильными личностями, но вдруг в один и тот же момент растеряли всю уверенность в себе. Люсю изломало столкновение с Николаем, бабулю подкосило предчувствие близкого конца. Она никогда не жаловалась на здоровье, ничем не болела, никогда не вызывала «скорую». И на тебе…
Ангелина Ивановна вдруг поняла, что её скептицизм (окружающие называли это склочностью) привёл к полной изоляции. Только три кошки и телевизор разбавляли её одиночество.
Но на любимых кошечек Ангелина Ивановна теперь смотрела по-другому. Она нарисовала себе ужасную картину: как они, запертые на месяц в пустой квартире без какого-либо провианта, обгладывают её труп. Если умрёт, когда ещё соседи хватятся! А котики у неё прожорливые, от голода пожертвуют любыми принципами…
Родственников не было, подруг – тоже. Кто-то умер, кто-то давно свернул на параллельную дорогу, не выдержав вздорного характера Ангелины Ивановны. Соседи избегали подъездной сплетницы, опасаясь её острого языка. И вот старушка прибилась к бывшей антагонистке.
Как выяснилось, они вполне могли поладить. Сближаясь с каждым днём, соседки удивлялись, насколько несправедливыми были их взаимные упрёки. Они изначально наградили друг друга обидными ярлыками, а потом долгие годы придерживались первоначальной версии. Любой человек способен порадовать чем-то хорошим – если только кто-то задастся целью это хорошее вытянуть из него наружу. Ангелина Ивановна, например, уже сто раз попросила у Люси прощения за то, что совершенно искренне считала её девицей лёгкого поведения. И Люся никогда не была девицей лёгкого поведения, и Ангелина Ивановна не относилась к числу стерв, готовых скорее умереть, чем признать свою ошибку.
… – Съешь ещё печеньку! Для тебя пекла, старалась!
– Спасибо. Вкусно. Но мне нельзя наедаться перед тренировкой.
…Спортзал превратился для Люси в живительный оазис посреди пыльных песчаных дюн. Занимаясь в спарринге с тренером или беспощадно избивая боксёрский мешок, она выплёскивала боль и обиду. А со стороны казалось, что девушка поставила перед собой цель заработать олимпийскую медаль.
Люсе хотелось забыться. Падая после тренировки на деревянную скамью сауны, блаженно окунаясь в горячий пар, она на какой-то отрезок времени утрачивала способность думать и вспоминать. И это было счастьем.
Тренера звали Петей. Ему было двадцать семь, он являлся обладателем буйволиной шеи и роскошных бицепсов. Мастер спорта по боксу и кикбоксингу, чемпион России по тайскому боксу, призёр чемпионата по рукопашному бою среди сотрудников спецподразделений федеральной таможенной службы, участник чемпионатов Европы. Кроме того, Петя учился в аспирантуре физкультурного института и даже писал кандидатскую диссертацию на тему «Критерии рациональности атакующих действий в кикбоксинге».
Обо всём этом Люся и не узнала бы, так как Петя о своих достижениях не распространялся. Но девушка-администратор подвела Люсю к «стене боевой славы» в холле клуба и указала на Петину фотографию и досье – посмотрите, какой у вас шикарный тренер!
Люся быстро превратилась в любимую ученицу. Она маниакально тренировалась, не щадила себя. И уже показывала результат – скромный, конечно, если рассматривать его с позиций профессионального спорта, но фантастический, если расценивать его как личное Люсино достижение.
За пару месяцев ежедневных тренировок она превратилась из обычной девушки в эластичный эспандер – тянулась и гнулась во все стороны, умела выстрелить в цель хлёстким апперкотом или наотмашь ударить ногой. На её животе проступили кубики пресса, Люся упивалась незнакомым ощущением – абсолютным владением собственным телом.
Три раза получилось так, что они с Петей тренировались в полном одиночестве, больше в зал никто не пришёл. Петя, конечно, терял в деньгах, но всё равно не отменял сеанс – заниматься с преданной, сосредоточенной ученицей было одно удовольствие.
Глава 17
Елена Борисовна настаивала на месяце-другом строгого режима – по улицам и ночным клубам не шататься, алкоголь с друзьями не принимать, тяжести не поднимать, от вирусов прятаться и т. д.
Даша утром, отправляясь на работу, воодушевлённо напоминала брату о рекомендациях драгоценного хирурга…
Андрей выдержал три дня утомительного безделья, потом, вызвав Данилу, уехал с ним в гараж. Проезд между строениями замело снегом, парни основательно истоптали пятачок перед воротами ботинками сорок четвёртого размера. Пришлось потрудиться, чтобы открыть примёрзшую дверь. Пока Андрей был в больнице, Даша перевезла сюда на эвакуаторе разбитый автомобиль, теперь в гараже громоздились останки любимого «жигулёнка». В машину Андрей вложил столько сил и денег, сколько не каждый родитель вкладывает в ребёнка. До аварии «шестёрка», благодаря бесконечным переделкам, обгоняла на трассе навороченный «мерс» Данилы. Теперь машина превратилась в груду мятого железа – словно её прожевало и выплюнуло гигантское чудище.
Андрей рассматривал растерзанную любимицу, остановившись у ворот гаража. Он сунул руки в карманы, задумчиво уткнулся носом в шарф. На его волосах оседали и не таяли снежинки. Данила бродил рядом и громко вздыхал – переживал за друга. Из-под натянутого на брови капюшона блестящей дутой куртки сияли сочувствием глаза, горели от мороза щёки.
– Тут уж ничего не поделаешь, – сказал Данила.
– Однозначно.
– И на чём теперь будешь гонять?
– На тебе.
– А этот пенёк тупорылый никак ущерб не компенсирует?
– Да, как же! Он ещё и с меня сбарабанит. В суд подал, хочет возместить разницу между суммой страховки и реальной стоимостью ремонта.
– Пусть Петрович ему подешевле отремонтирует.
– Какая разница? То на то и выйдет.
– Почему?
– Оригинальные запчасти на «ауди» стоят безумных денег. Одна фара – тысяч сорок, капот – восемьдесят, крыло – шестьдесят… И далее по списку. Вот и считай.
Данила присвистнул.
– На твой «мерс» – не меньше.
– М-да… Лучше мне в аварию не попадать.
– Ты уж постарайся. Клянусь, приятного в этом мало.
– Слушай, старичок, ты стричься собираешься? Или будешь и дальше косы отращивать?
– Данила, ты думай головой! Как я в больнице мог постричься?
– Но сейчас-то ты на воле! Отрастил гриву, как русалка. Кстати, ты же ещё не видел Лерку. Знаешь, она так поправилась!
– Я не успеваю за полётом твоих мыслей, – осадил друга Андрей. – О чём мы конкретно говорим – об аварии, о моей шевелюре или о лишних килограммах Лерки? Ты о какой Лерке? О Сибирцевой?
– Да, о ней. О нашей красавице. Её реально разнесло. Она теперь похожа на оперную диву.
– Да ну, не может быть, – равнодушно пробормотал Андрей.
