Все обещали, что через год станет легче, надо только его пережить. Оказалось – обман, прошёл и год, и два, а боль не отпускала…
Но теперь всё-таки что-то изменилось. Ведь она уже несколько раз поймала себя на мысли о генеральной уборке. А человек, привыкший жить в могиле, об этом вовсе не думает. Могила, она и есть могила, какая разница, не лежит ли по углам пыль…
…Елена приняла душ, закуталась в махровый халат и отправилась на кухню. Её волновал один вопрос, к сожалению, риторический: найдётся ли что поесть? Она знала, что и в холодильнике, и в шкафчиках пусто, но упорно продолжала в них шарить, так как умирала с голоду.
Не найдя ни крошки, Елена тихо выругалась и, посмотрев на часы, отправилась к соседям. Она долго и нагло звонила в дверь.
На пороге её встретил заспанный бугай Толик в одних трусах. Увидев соседку, он искренне обрадовался, хотя его жестоко вырвали из ласковых объятий сна.
– Леночка, привет! Заходи.
– С Новым годом. Поесть дадите? – без предисловий поинтересовалась Елена.
Из-за спины Толика высунулась не менее заспанная, чем муж, Арина. Она тут же засуетилась, забегала, заверещала из глубины квартиры, встречая дорогую гостью. Елена Борисовна являлась достоянием не только их подъезда, но и всего дома. Конечно же первым делом все шли к ней, часто – прямо посреди ночи. Она провела миллион экстренных консультаций в домашних условиях, вправляла, перевязывала, прощупывала. Советовала, что предпринять и куда ехать.
– Лена, садись, садись, сейчас я на стол соберу!
– Ариша, ты мне дай чего-нибудь, и я пойду. Сил никаких нет, падаю. И вы, наверное, спать хотите, я же вас разбудила.
– С дежурства?
– Да.
– Мы так и подумали.
Первого января даже незваный гость – не татарин, потому что холодильники у всех (кроме Елены!) ломятся от еды. От соседей врач вернулась с большой тарелкой деликатесов, пачкой кофе и бутылкой вина. Ариша соорудила шедевр, разместив в центре композиции антрекот и обложив его по окружности пятью видами салата. Женщина рвалась снабдить соседку ещё и тортом – на выбор предлагались «Наполеон» и «Киевский», или сразу оба, но Лена отказалась.
…Она вернулась домой, переложила антрекот на отдельную тарелку и подогрела в микроволновке. Сварила кофе, выпила бокал вина и, наконец, отправилась спать. По дороге в спальню отключила домашний телефон и мобильник. Сняла халат, нырнула под одеяло, повозилась, устраиваясь поудобнее. Рядом на тумбочке – прямо перед глазами – стояла их семейная фотография. Радостный снимок, излучающий солнечный свет любви: мама, папа и маленький сынок. Андрюшка. Сейчас ему уже было бы девять…
Лена протянула руку, взяла рамку, погладила пальцем лица мужа и сына, поцеловала холодное стекло… Она смотрела на улыбающуюся молодую женщину на снимке и никак не могла объединить себя и её в одно целое. Это кто-то другой, не она. Неужели когда-то она умела так радостно улыбаться?
Сердце полоснуло болью. Она увидела себя на берегу заснеженного озера – сначала растерянную и потрясённую, потом – обезумевшую от ужаса… Только что они летели вдвоём на снегоходе, выписывали виражи – любимый муж и маленький сын – и вдруг исчезли, растворились на белом фоне, словно их никогда и не было… Одно мгновение – и снегоход ушёл под воду, провалился в серую полынью, невидимую с берега…
Ей было стыдно признаться, но каждый раз к отчаянью и боли примешивалась злость. Она ничего не могла с собой поделать, но не только тосковала по мужу, но и страшно злилась на него – зачем поехал кататься на этом чёртовом снегоходе? И зачем взял с собой Андрюшку? Оставил ей хотя бы сына…
От дикой, невероятной усталости закрывались глаза. Елена поставила фотографию обратно на тумбочку. И внезапно подумала о другом Андрее – большом, девятнадцатилетнем… Наверное, её смешной глазастый сынок, знайка и болтун, со временем превратился бы в такого же роскошного парня под метр девяносто… А кем бы он стал? Тут и сомневаться нечего! С трёх лет не расставался с маминым фонендоскопом, упорно бинтовал всё, к чему имелся доступ, в пять – уже читал, спотыкаясь, медицинские энциклопедии…
Что ей осталось? Одни воспоминания… Но их так мало… Всего пять лет волшебного счастья. В шкафу – коробка с драгоценностями: звёздочка из серебряной бумаги, приклеенный на белый картон кривой бумажный тюльпанчик. Подпись: «Любимой маме на 8 Марта!» Буквы нарисованы синим и красным фломастером – писал, конечно, под папиным руководством…
«Солнышко моё», – подумала Елена. Бокал вина и смертельная усталость сделали своё дело: она провалилась в сон.
* * *
– Даша, выходи гулять! Погодка супер. То есть, я хотел сказать, погода сегодня исключительно приятная. Мы у тебя во дворе, – прозвучал в трубке голос Калинина.
Даша собралась за три минуты. Она и сама уже думала о том, чтобы прогуляться, – надоело сидеть дома. Пользуясь отсутствием брата, занималась запрещённым делом: весь день писала диплом для какого-то оболтуса. Её уже мутило от химических формул, заумных цитат и выводов. А за окном мерцали голубые сумерки, задумчиво и тихо падал снег, сидели на проводах вороны – два неподвижных чёрных силуэта на фоне вечернего неба.
Во дворе стоял гвалт. Причём умиротворение зимнего вечера было уничтожено силами всего трёх бойцов – Пашей и его двумя отпрысками. Калинин, огромный, как слон, носился по детской площадке вслед за пацанами, обстреливал их снежками, хватал, закапывал в сугроб, вытаскивал обратно. Козявки радостно голосили, уворачивались. Щёки у всех горели, глаза сияли.
Только Даша вышла из подъезда, как едва не получила снежком по лицу.
– Ах, вы так! – возмутилась она и сразу включилась в сражение.
Минут через пятнадцать все окончательно взмокли и обессилели. Даша нашла кусочек неутоптанной целины и повалилась на пышную снежную перину. Рядом тут же с восторгом рухнули два микроба, а Калинин остановился рядом, навис сверху гранитным утёсом, разглядывая прелестную троицу.
– Уже звёзды видны, – объявил Вова. – И темно.
– Dommage, mais il faut aller a2 la maison, – со вздохом отозвался Макс.
– Паша, у тебя дети по-французски говорят, – умилилась Даша.
– Мужики, попрошу не выражаться! – строго приказал Павел. – А то получите у меня! Ну-ка, переведи.
– Жаль, придётся идти домой, – послушно и с той же самой интонацией повторил Макс.
Павел помог встать Даше, вынул из сугроба малышей.
– Лихо, да, Лариска пацанов поднатаскала? То есть, я хотел сказать, индивидуальные занятия с преподавателем чрезвычайно эффективны.
– А ты себе случайно преподавателя по риторике не нанял? – улыбнулась Даша.
– Это… Я ж взрослый мужик, хватит по-пацански базарить. То есть пора говорить грамотно. Русский язык богат и могуч.
«Риторика. Надо посмотреть в словаре, что это за зверь», – добавил про себя Павел.
