— Проект есть такой, верно, — покивал батюшка. — Пока со средствами вопрос не решен…
— А вы не будете против, если коллега вас сфотографирует? — наконец высказала Маша немую просьбу Берга, который так и не проронил ни одного слова. — Православный священник на Итурупе — в этом есть что-то вдохновляющее, вы не согласны?
Батюшка поправил шапочку, уложил поровнее крест на груди:
— Отчего же, если во благое дело…
Берг быстро пощелкал камерой, поклонился, по-прежнему молча. Батюшка тоже поклонился и пошел в сторону поселковой администрации. Ветер относил полы рясы и чахлую бородку в сторону моря.
— А чего вы молчали? Боялись, что он услышит иностранный акцент и не согласится? — Маша хихикнула.
— Да, так, Мария, я нехорошо поступил? — смутился Берг. — Но он мог отказаться, а я не мог.
Умываясь перед сном, Маша все не могла решить, зачем приходил здоровенный майор и откуда он узнал про их визит к Раисе. Неужели за ними тут приглядывают по старой советской привычке?
Вспомнила свои командировки на Итуруп, тогда обязательно надо было сразу же доложиться в райкоме КПСС, и завотделом пропаганды в первый раз прочел ей целую лекцию о том, что можно писать про Курилы, а чего нельзя… Да, даже странно теперь вспоминать, а ведь прошло всего-то…
Хотя чего уж «всего» — уже шестнадцать лет, вдруг поняла она. Почти полжизни, а кажется, вчера все это было. Она подошла к кривому гостиничному зеркалу, внимательно рассмотрела себя — да, матушка, шестнадцать лет, лучшие годы твоей жизни позади, а чего ты достигла, что собой представляешь?
Из тусклой амальгамы устало глядело чуть скуластое женское лицо с невеселыми глазами. Что, жаль себя любимую?
Маша вдруг рассердилась на себя и скорчила зверскую рожу, высунув язык. Так и будешь несчастненькой-бедненькой по свету летать? Нет, не дождетесь! Она резко повернулась, достала карту и, улегшись в постель, принялась обдумывать маршрут похода.
Минут через двадцать за стеной забубнил по-немецки Берг. «С сыном разговаривает, — уже сонно подумала Маша, — или с женой. Интересно, какая она, его Барбара? Наверное, высокая, спортивная блондинка с худым гор боносым лицом. Или наоборот — полненькая брюнетка с кудряшками? Странно, что он ничего о ней не рассказывает, о сыне хоть что-то докладывает: то как ему понравились виды Итурупа, то что попросил привезти ракушки с океана… Надо будет завтра спросить про нее как-нибудь поделикатней», — уже совсем засыпая, решила она.
Утром пришел Поляков, который оказался поджарым спортивным дядькой с коротко стриженной седой головой. На загорелом лице ярко выделялись голубые глаза, время от времени, когда он улыбался, они казались еще ярче. Маша как-то сразу успокоилась и перестала вспоминать о вчерашнем неприятном разговоре с начальником РОВД.
Узнав про его требование согласовать маршрут, Поляков только хмыкнул и успокоительно произнес: «Согласуем, а как же…»
Так же одобрительно он хмыкал, внимательно осматривая снаряжение Берга: щегольской разноцветный рюкзак на алюминиевой раме, палатку, которая в скатке была не больше толстой книги, невесомый спальник на пуху, высокие ботинки на толстой подошве, подбитой мелкими гвоздиками, топорик, альпеншток.
Узнав, что Маша для пешего похода не экипирована, пообещал «решить вопрос», посоветовал прикупить несколько банок тушенки, крупы, сухарей, соли, шоколада — в походе предстояло провести четыре-пять дней. Выйти договорились назавтра пораньше утром.
День они опять провели на съемках — Бергу потребовалось вернуться на рыбозавод, чего-то он там недоснял. В цеху на них уже почти не реагировали, принимали за своих. Поэтому он долго крутился возле девушек у филетировочных машин, у засольщиц, в тарном цеху, где заскорузлые дядьки набивали обручи на бочонки…
Маша болтала со шкерщицами и даже попыталась поработать острым, как бритва, ножом. Но запорола пару отменных рыбин, и ей доверили выбирать икорные ястыки из рыбьих внутренностей. С этой работой справился бы и дебил, но Маше не было обидно — любое дело она привыкла делать хорошо, — и через час удостоилась похвалы мастера Акимыча. Единственное, что мучило, — запах рыбы от собственных рук и волос не исчез, даже когда помылась в душе, в котором, по счастью, на этот раз была горячая вода. Маша терла пальцы лосьоном, кремом, но ничего не помогало — сладковатый запах горбуши перебивал всю парфюмерию уже через пять минут.
К вечеру Поляков принес Маше старенький, но чистый рюкзак, такой же чистенький спальничек на синтепоне, штормовку с капюшоном, черные ботинки, по виду похожие на солдатские. Сказал, что вещи дочкины, а она теперь в Хабаровске, учится в институте, поэтому экипировка свободна. Посоветовал взять с собой несколько смен белья, побольше носков, свитер, не забыть соль, спички, если требуется, нужные лекарства. Встречу назначил у школы на семь утра.
Дебелая Элеонора, все в том же гробовом платье, пообещала сохранить вещи и даже бронь на места за те дни, что они будут отсутствовать. Маша подозревала, что сыграл свою роль презент — пачка отменного кофе, которую галантный Берг преподнес хозяйке гостиницы, когда та умильно похвалила запах, доносящийся по утрам из его номера.
Утро выдалось хмурым, мелкая морось липла к лицу. Хотя Маша и Берг пришли на место без пяти семь, Поляков уже ждал их. На школьном дворе колготилась и группа веселых школяров. Оказалось, два девятых класса тоже отправляются сегодня в двухдневный поход и частично маршруты совпадают. Берг немедля расчехлил аппарат, начал снимать ребят и двух веселых, хихикающих от смущения учительниц — по виду недавних студенток. Еще с походниками был физрук — кругленький мужичок с пузцом и плешью во всю голову. Они о чем-то посовещались с Поляковым, и пестрая команда тронулась, школяры шли впереди, возбужденно переговариваясь и задирая друг друга.
Через час шутки и подколки смолкли, все втянулись в темп движения, который задал толстенький физрук. Маша поначалу никак не могла умостить на спине рюкзак, пока внимательный Поляков не подтянул ей лямки и не посоветовал подложить на спину свитер, завязав рукава на груди. Стало действительно удобней.
Широкая тропа за поселком была протоптана на совесть. По сторонам кривились узловатые березки с золотыми листочками, похожими на новые монетки. Такие же однобокие лиственницы осыпали желтые мягкие иголочки под ноги. Попадались на пути кусты малины с пожухлыми листьями и яркими подсохшими ягодами, но Маша не рискнула сорвать даже несколько — боялась отстать от цепочки.
Тропа постепенно поднималась на сопку, лохматые серые тучи над головой стали выше, потом проглянуло синее небо, а через час показалось и солнце.
Перевалив сопку, с вершины которой был виден весь Курильск, походники спустились в падь — широкую долину между двумя грядами сопок. Под ногами захлюпал извилистый ручей, через который перепрыгнули по большим камням. Когда поднялись на вторую сопку, Маша уже чувствовала, что в бронхах саднит от обилия воздуха, от движения и довольно увесистого рюкзака.
