– Вам понравилось, мсье? – спрашивает Эльстон.
– Я восхищен, – отвечает Алексей не моргнув глазом.
Хозяин дома потирает руки. Эге! Похоже, скоро сядем за карты.
– Не перекинуться ли нам в карты, господа? – спрашивает полковник Вадье. – Вы играете, господин офицер?
– Почту за честь составить вам компанию, – отвечает Алексей, кланяясь.
Доктор Лабрюни оживляется, едва заслышав о том, что будут играть. По повадкам Каверин чует в нем заядлого картежника.
– Я с вами, господа, – восклицает доктор, – я с вами!
И маленькая компания, возглавляемая полковником Вадье, удаляется в гостиную на втором этаже. Вместе с Вадье уходят доктор, Эльстон, Каверин, мсье Майель, пузатое недоразумение в человеческом облике, и еще двое гостей.
"Прекрасно, – думает Алексей, – чем больше свидетелей, тем лучше».
Лакей приносит в уютную гостиную большие подсвечники, и на стенах оживают гротескно-устрашающие тени присутствующих. Каверину на мгновение чудится, что он разглядел среди теней силуэт странного существа в балахоне и с косой в руке, но он одергивает себя, понимая, что это лишь его разыгравшаяся фантазия. «Видок сказал бы, что у меня чересчур много воображения… Ну и пусть».
– Играем, господа! – торжественно провозглашает полковник Вадье.
Его лысина отсвечивает розовым в трепетном пламени свечей. Этот совершенно заурядный с виду человек неожиданно становится большим и важным, как какой-нибудь индийский будда. В его лице появляется неизвестно откуда взявшаяся властность, движения становятся скупыми и значительными.
– Ваши ставки, господа…
Карты розданы. Золотые монеты с глухим стуком ложатся на покрытый сукном стол. «Интересно, почему я так спокоен?» – размышляет Алексей. Ему приходилось в своей жизни видеть достаточно людей азартных, да и сам он, пожалуй, был человеком с горячей кровью. Однако карты не будоражили его, не будили волнения, – скорее даже наоборот: при виде их он становился сосредоточенным и собранным. Никакой комбинации – ни той, что сулила полное поражение, ни той, что гарантировала верное богатство, – не удавалось вынудить его пульс биться хоть чуточку быстрее. Каверин был для них недосягаем, и все тут.
Он сделал ход – вполне обычный, вполне благоразумный при пришедшей к нему сдаче – и поглядел на доктора. Тот мучительно обдумывал, какой картой пожертвовать, и даже мелкие бусинки пота выступили на его покатом, морщинистом лбу. Нет, этого Алексей решительно не понимал. Он отвел глаза и поймал взгляд Эльстона, который исподтишка следил за ним. Это маленькое открытие неприятно поразило Каверина. «Уж не подозревает ли Эльстон чего-нибудь? – спросил он себя, а потом: – Но откуда он может знать?»
– Ну так как же, господин доктор? – спросил Вадье, деликатно покашливая.
Лабрюни наконец решился. С видом мученика он метнул на стол червонную даму. Игра продолжалась.
Алексей проиграл, потом выиграл. В половине шестого выбыл первый игрок, за ним, сославшись на неотложные дела, поднялся с места и мсье Майель. За игральным столом оставалось пять человек. Пару раз заходила полковница, госпожа Вадье, и тактично удалялась. Каверин решился на рискованный ход. К счастью, его никто вовремя не раскусил, и молодой человек сорвал банк.
– Однако, – сказал обескураженный полковник, – это было сильно!
– Да вы везунчик, мсье! – заметил доктор Лабрюни. Судя по его разгоряченному, покрасневшему лицу, он отдал бы в это мгновение всех своих пациентов, свой университетский диплом и все клистиры, которые он когда-то ставил знаменитой герцогине Б., только чтобы оказаться на месте Алексея.
– Говорят, везет в картах – не везет в любви, – с улыбкой заметил Эльстон, и это оказалось большой ошибкой с его стороны.
Всю игру Эльстон молчал, раскрывая рот лишь для того, чтобы объявить очередной ход, и Каверин уже отчаялся найти какой-нибудь повод, чтобы прицепиться к чертовому фату и, раздув ссору, вызвать его на дуэль. Но тот вел себя в высшей степени благоразумно, а игра его тоже оказалась безупречной. Если бы он плутовал, передергивал или использовал хоть какие-нибудь трюки из богатейшего арсенала шулеров, Алексей мигом раскусил бы их и раздул бы неслыханный скандал; но тут ему не повезло. Эльстон казался на редкость честным, спокойным и положительным молодым человеком, с которым и поссориться-то толком не из-за чего. Поэтому, услышав совершенно общую фразу, которую, однако, можно было истолковать по своему усмотрению, Каверин воспринял ее как дар свыше и незамедлительно вцепился в нее.
– Прошу прощения? – спросил он учтиво-холодным тоном, который в свете означает, что собеседник сморозил немыслимую глупость. Таким же тоном, наверное, реагировал бы Онегин на сообщение, что Татьяна все-таки решила бросить мужа и переехать к нему.
Эльстон перестал улыбаться и с удивлением взглянул на него.
– Это такая пословица, мсье, разве вы не знаете?
– Я не об этом, – еще холоднее промолвил Алексей. – Извольте объясниться, на что вы только что намекали, мсье.
Полковник Вадье нахмурился. Уже одно слово «намекали» порождало в его душе нехорошие предчувствия, – а в XIX веке это слово значило отнюдь не то же, что теперь.
– Господа, – попробовал было вмешаться доктор, – может быть, нам лучше выпить? Мускату, например…
– Я ни на что не намекал, – бросил Эльстон Каверину. – Я просто сказал то, что пришло мне в голову. Вот и все.
– В самом деле? – вкрадчиво осведомился Алексей. – Интересно, почему вам пришло в голову именно это?
Эльстон покраснел.
– Странный вопрос! – вспыхнул он.
– Не менее странный, чем ваше замечание, мсье, – парировал Каверин. Он чувствовал себя в ударе. Похоже, он наконец на верном пути.
– Я не обязан давать вам отчет в моих словах, сударь, – осадил его Эльстон.
– А я не обязан терпеть ваши оскорбления, – тут же нашелся Алексей.
– Но у меня и в мыслях не было вас оскорбить! – защищался Эльстон.
«Ага, пошел на попятную. Испугался», – сообразил Каверин.
– Однако же вы это сделали, – наседал он, – и поэтому я требую извинений.
Эльстон вспылил.
– Не вижу причин, почему я должен извиняться перед… перед… – он искал подходящие слова и не находил.
– Господа, – мягко вмешался полковник, – простите меня, но вы, по-моему, ступаете на очень зыбкую почву. Мсье Эльстон и в мыслях не имел вас обидеть, господин офицер.
– Мсье Эльстон, – повернулся к полковнику Алексей, – позволил себе нелицеприятный намек, который слышали все присутствующие. Поэтому я не уйду отсюда, пока не услышу от него извинений.
– А по-моему, вы просто не в своем уме, – бросил Эльстон высокомерно.
Доктор Лабрюни испуганно замер. Каверин, осознавая всю важность момента, очень медленно поднялся с места.
