– Да? И кто же был вашими кандидатами?
– Маркиз де Монкур, к примеру. Мальчишка был крайне обескуражен своим проигрышем. Но я хорошо знаю Жюля, и мне пришлось отказаться от подозрений в его адрес. Да, да, совершенно точно, убийца не он.
– Может быть, кто-нибудь из бывших слуг?
– С целью ограбления? Нет. Слуги любили моего брата. Когда Павел объявил, что ему придется переехать и сократить штат прислуги, горничная даже предлагала ему остаться на пониженном жалованье. Но он не захотел.
– А что вы скажете о графине Ковалевской?
На лице Анатоля мелькнуло выражение скуки.
– Боже, какая мелодрама… Нет, и не она. Уверяю вас, бедная Катрин отдала бы полжизни, чтобы продлить его дни. Хотя, возможно, мой брат был этого недостоин…
– Почему?
– Павел ее не любил. Она хорошая женщина, верная жена, но… Просто не любил, и все. Брат говорил мне, что ничего не может с собой поделать, но одно ее присутствие нагоняло на него тоску.
– И граф спасался от тоски в обществе других женщин? Балерины Корнелли, к примеру.
– Шило на мыло, – пробормотал Анатолий, закашлявшись.
– Что, простите?
– Есть такая русская поговорка – поменять шило на мыло. Нет, балерина Корнелли ему не подходила. В некотором роде она была еще хуже, чем жена.
– Да? Почему же?
– Потому что Корнелли – холодная, расчетливая особа. В жизни ее волнуют только две вещи: балет и слава. Ради них актриса готова на все. А люди ее интересуют только в том смысле, в котором могут послужить ее целям. Сама она никого не любила и не любит, и мой брат имел для нее значение лишь потому, что Павел был знаком с большинством газетных рецензентов, а их статьи в прессе могли способствовать ее карьере.
– А госпожа Туманова?
– Что – госпожа Туманова?
– По слухам, покойный граф вроде бы собирался на ней жениться.
Анатоль бурно закашлялся.
– Как только вы произносите слово «покойный», мне сразу же становится не по себе, – признался больной, разглядывая пятна на платке. – Но я готов согласиться: мой бедный брат действительно потерял голову, когда встретился с Марией.
– У него действительно были серьезные намерения?
– Более чем.
– Что же заставило его переменить свое мнение?
Ковалевский-младший иронически покосился на собеседника.
– Месье Мерлен, крайне неосмотрительно со стороны женщины желать выйти замуж за одного и в то же время поддерживать отношения с другим. Я ясно выразился?
– Абсолютно. И кто же был тем другим?
– Мой брат не говорил.
– Может быть, адвокат Урусов?
– Хм, об адвокате я как-то не подумал… Нет, я полагал, что тут замешано это ничтожество, ее кузен.
– Пьер Нелидов?
– Ну да. Но Павел был человек гордый и подробностей мне не сообщал. Я только понял, что он охладел к мадам Тумановой. И, разумеется, что та ни при каких обстоятельствах не станет графиней Ковалевской.
– Ее такой поворот, должно быть, огорчил?
– Гм… Ну, если красотка осталась с Нелидовым, то, конечно, огорчил. Мария Туманова из тех женщин, которые не любят ни в чем себе отказывать. А если речь шла об Урусове… Раньше у адвоката водились деньги – когда он вел процессы. Однако когда перебрался в Париж… Да, кое-что, естественно, у него осталось, но…
– А зачем Урусов переехал в Париж, кстати?
– Не знаю. То есть я у него никогда не спрашивал. Юрист упоминал, что всегда восхищался французским искусством, но потом я услышал, будто на самом деле у него нелады в семье. Не знаю, что там произошло, раньше мне всегда казалось, они с женой жили душа в душу. У них четверо детей, я был крестным младшего.
Мерлен задумался. Допустим, Урусов всерьез влюбился в Марию Туманову – настолько серьезно, что ради нее забросил даже карьеру. Теоретически адвокат мог убить соперника, который угрожал его связи с Марией. Но граф и Туманова давно расстались. К чему законнику сейчас-то убивать Павла Ковалевского?
– Скажите, месье, может быть, у вашего брата были враги? Ему кто-нибудь угрожал?
– Нет, нет, нет. Поверьте, если бы что-нибудь такое было, я бы знал.
– И никто ничего не выигрывал от его смерти?
– Вы о том, кому достанется его состояние? Мне. Но я, простите, никак не мог его убить. – Больной закашлялся.
– Нам это известно, – успокоил его Мерлен. – Однако, возможно, граф собирался составить завещание на чье-либо имя… Понимаете, пообещал, а тот человек подумал, что… что после смерти графа получит…
Ковалевский замер.
– Как странно, что вы об этом говорите, – медленно произнес Анатоль. – В самом деле, у нас с Павлом был однажды разговор о… Хотя речь шла вовсе не о завещании. Мой брат не выносил говорить о смерти, о завещании. Нет, он сказал о…
Мерлен весь обратился в слух.
– Да, месье?
– Не думаю, что это имеет отношение к делу, – с сомнением промолвил Анатоль. – Да и упомянуто было вскользь… – Граф пристально посмотрел на собеседника. – Вы уверены, что хотите знать подробности?
– Разумеется! – горячо воскликнул молодой инспектор. – Так о чем же шла речь?
Глава 22
Нить Ариадны
– Амалия Константиновна!
Баронесса Корф подняла голову. Балерина Корнелли, которая держала в руках муфту, несмотря на теплую погоду, подошла к ней с широкой улыбкой на устах и со словами:
– Так вы здесь живете, сударыня? А я просто гуляла неподалеку… Какое поразительное совпадение!
Амалия была вовсе не глупа и отлично понимала, что совпадения чаще всего случаются от того, что им помогают. Получается, Елизавета Корнелли ходила туда-сюда рядом с ее домом, дожидаясь, пока хозяйка выйдет. Интересно, зачем?
– Весьма рада нашей встрече, – проговорила Амалия, которой было очень любопытно, для чего гордая Корнелли (а моя героиня уже успела заметить, что Елизавета по-своему горда) вздумала ее искать. – Я жду мою машину. Может быть, вас подвезти?
– Нет, не стоит, до Оперы не так уж далеко. Амалия Константиновна, я хотела бы с вами поговорить… если вы не возражаете.
– Разумеется, нет. Пожалуй, я немного вас провожу, чтобы вы не теряли время.
– О, так любезно с вашей стороны, госпожа баронесса.
– У вас не было неприятностей с комиссаром Папийоном? – спросила Амалия, когда обе женщины медленным шагом двинулись по улице.
– Неприятностей? – Корнелли вскинула тонкие брови.
– Я имею в виду из-за алиби, – пояснила Амалия.
