– Когда-то я любила музыку…
Тот не знал, что ответить на это. Она как будто говорила о какой-то другой Розе. О Розе, которая давно умерла.
– Что-то Аркашка завозился, – неловко проговорил молодой барон. – Пойду посмотрю, все ли приготовил.
Он вышел, а Роза села на диван, который показался ей на удивление мягким. Усталость неожиданно навалилась на нее, девушка сбросила туфли, смутно подумала: «Подремлю минут пять…» – и провалилась в глубочайший сон. И, конечно, не видела, как вернулся Михаил. А тот, поняв, что гостья вконец утомлена, не стал ее будить, только набросил на нее одеяло и на цыпочках удалился, сделав денщику знак не шуметь.
…Когда Роза проснулась, было уже совсем светло. Она потянулась – и поморщилась, почувствовав, как болят от корсета бока. Внезапно мадемуазель Тесье вспомнила все, что произошло вчера, что было ночью, и, подскочив, села на диване.
Надо же, заснула, как бревно! Свалилась и отключилась! А если бы этот тип, офицер, несмотря на заверения его маменьки, оказался убийцей? Ведь вчера по лицу комиссара ясно было видно, что тот, может быть, и верит баронессе, но не убежден окончательно…
Тут ее взгляд наткнулся на рояль, на ворох исписанных от руки нот – и она успокоилась. «Да нет, Михаил не убийца… Все это вздор».
Роза отряхнула платье, поправила перед зеркалом прическу и отправилась искать хозяина…
– Потом я отвез ее к Дусе. Там пообещали, что платье приведут в порядок, и отдали старую одежду, – сказал Михаил матери, все же сообщив, что после ночных приключений привез девушку к себе на квартиру.
Но не договорил, что из модного дома Роза вернулась к нему домой. Однако Амалия и так все поняла.
– Она тебе нравится?
– Мне?
– Да, тебе.
– Не знаю, – подумав, ответил Михаил. – Но я не могу бросить ее на улице… Мне будет спокойнее, если Аркашка за ней присмотрит. Куда мы едем?
– На бульвар Малерба, к Марии Антоновне Тумановой.
– Бульвар огромный, где именно она живет?
– Я скажу, где остановиться.
Они подъехали к дому, в котором жила Туманова, и баронесса вышла из автомобиля. Точнее, спустилась, потому что сиденья в тогдашних машинах были расположены довольно высоко.
Горничная Элен отправилась доложить о визите хозяйке и вскоре вернулась.
– Госпожа Туманова ждет вас.
Амалия вошла в гостиную. Мария Антоновна, сердечно улыбаясь и протягивая гостье обе руки, поднялась с дивана навстречу. Едва баронесса Корф увидела ее, как сразу же узнала – это была та самая женщина, которая находилась у Урусова и подслушивала ее разговор с адвокатом.
– Кажется, мы встречались, госпожа баронесса… Впрочем, у меня ужасная память. Я так рада, что вы решили нанести мне визит!
Дама прямо-таки излучала довольство, и Амалия невольно насторожилась. «Что такое, чему она так радуется?»
Мария меж тем продолжала оживленно щебетать и сыпать именами, смотря на собеседницу блестящими глазами. У госпожи баронессы имение в Полтавской губернии, не правда ли? Мир так тесен! У ее мужа имение в Черниговской губернии, по соседству, можно сказать… Супруги были в гостях у князя Кочубея… Баронессе он наверняка известен – шутка ли, самый богатый человек в Полтавской губернии! Как-то князь устроил маскарад, и она, Мария, долго ломала голову, что бы надеть такое, оригинальное. Ведь обычные маскарадные костюмы…
– Я хотела бы поговорить с вами о графе Ковалевском, – тихо, но очень твердо промолвила Амалия. И тон ее был таков, что фраза собеседницы оборвалась на полуслове.
– Почему-то все хотят говорить со мной только о графе Ковалевском, – капризно пожаловалась Мария. – И знакомые, и комиссар, и вы…
– И Георгий Иванович, я полагаю?
Только что на устах мадам Тумановой была улыбка, но мгновенно исчезла, а взгляд приобрел настороженное и, прямо скажем, не слишком приятное выражение.
– Ну и что, что Георгий Иванович? – проговорила она. И голос ее тоже стал другим, вовсе не таким беззаботно-щебечущим, как раньше. – Мы все взрослые люди, в конце концов. Если вы явились сюда, чтобы укорять меня…
Теперь весь вид дамы дышал враждебностью, но Амалия почему-то не сомневалась, что собеседница играет, примеряя и меняя разные маски – светской львицы, радушной хозяйки, капризной девочки, высокомерной красавицы. «Кто же ты на самом деле? – с некоторым беспокойством подумала баронесса. – И бываешь ли ты искренней хоть когда-нибудь?»
– Я не жена господина Урусова, чтобы укорять вас, – уронила Амалия. – И в любом случае меня это не касается.
Мгновение Мария буравила гостью взором, однако наготове была уже следующая маска – оскорбленной невинности.
– Право же, сударыня, я не понимаю, о чем вы…
– Меня интересует только граф Ковалевский, – повторила Амалия.
– Почему же? У вас с ним что-нибудь было?
Мария Туманова все-таки выпустила когти. Но она упустила из виду, что с баронессой Корф такие штучки совершенно бесполезны.
– Полагаю, меньше, чем у вас, – усмехнулась Амалия. – Скажите, вам известно, что граф застраховал свою жизнь на крупную сумму?
– Мне? – изумилась Мария. – А почему это должно быть мне известно?
– К примеру, Павел Сергеевич мог застраховать свою жизнь в вашу пользу. Разве нет?
Туманова пожала плечами.
– Я полагаю, об этом лучше спросить у Георгия Ивановича. Он был в курсе всех дел покойного.
– Убитого, – мягко поправила Амалия. – Так вам ничего не известно о страховке?
– Ничего.
– И у вас даже нет никаких соображений по данному поводу?
– Верите ли, сударыня, – ни малейших!
– И, конечно, вы понятия не имеете о том, кто убил Павла Сергеевича?
– Разумеется! Я уже говорила об этом полиции.
– И никого не подозреваете?
Мария Туманова покачала головой.
– Я не настолько подозрительна, госпожа баронесса. Вообще я завидую людям, которые умеют питать подозрения. Должно быть, это очень захватывающе – подозревать, не имея никаких оснований. – В голосе дамочки звенела явная насмешка.
Она больше ничего мне не скажет, мелькнуло в голове Амалии, которая тут же поднялась и стала прощаться.
Хозяйка задержала ее руку в своих и снова начала источать елей:
– Полагаю, когда вся эта злосчастная история закончится, вы зайдете ко мне в гости просто так, по-соседски? Мне было очень приятно поговорить с вами, сударыня!
Амалия молча высвободила руку и удалилась. Спускаясь по лестнице, баронесса поймала себя на том, что недовольна собой и тем, как прошел разговор.
