– Ты что? – с изумлением спросил Охотник.
– Кажется, я не выношу вида крови, – пожаловалась я, отступая назад.
– А такая с виду храбрая, – поддразнил он меня.
– Мне сейчас станет плохо, – простонала я.
Охотник с укором поглядел на меня и стал вытирать сочащуюся кровь пальцами, отчего она только размазывалась.
– И что теперь? – с тоской спросила я.
– Понятия не имею, – совершенно спокойно отозвался он. – Легкое, кажется, не задето.
– А п-почему столько крови? – заикаясь, спросила я.
– Может быть, это подключичная артерия. А впрочем, черт ее знает.
– Надо бы п-перевязать рану как следует, – решительно сказала храбрая Таня, стараясь не смотреть на место ранения.
– Надо, – спокойно согласился Охотник. – Сходи на кухню, там в шкафчике, на верхней полке, ящичек со всем необходимым.
Я сделала, как он велел, и принесла ящичек.
– Сейчас, – заявила я, – мы приведем тебя в порядок.
Я вытерла кровь, которая все еще сочилась тонкими струйками, и наложила повязку. Боюсь, что медсестра из меня вышла никудышная, но Охотник, пока я его перевязывала, не издал ни звука.
– Тебе как, получше? – осторожно спросила я.
Он улыбнулся:
– Теперь – да. Спасибо.
– В холодильнике ни крошки, – напомнила я. – Надо бы сходить и купить какой-нибудь еды. У тебя есть деньги?
– Есть. – Он полез рукой в задний карман джинсов и скривился от боли. – Лучше ты достань.
Я наклонилась над ним и стала шарить в кармане. Дыхание Охотника касалось моей щеки и заставляло шевелиться челку у меня на лбу.
– Вот. – Я достала портмоне и пересчитала деньги, которых там было более чем достаточно. – Я возьму три тысячи рублей, должно хватить на все про все.
– Тебе нельзя выходить, – внезапно сказал он.
– Почему?
– Потому что тебя могут убить! Неужели не понятно?
– Слушай, давай не будем драматизировать, – попросила я. – Ты ранен, я здоровая. В квартире нет ни крошки. Сколько мы будем тут находиться, я не знаю. Надо сначала купить чего-нибудь поесть, а потом…
– Таня, я же должен тебя защищать, черт побери!
Ах вот что, оказывается, не давало ему покоя.
– Как я смогу тебя защитить, если ты уйдешь и я не буду знать, где ты?
– Думаешь, я не смогу о себе позаботиться? Зря.
– Таня, это всего лишь слова! Что ты будешь делать, если на тебя нападут?
– Бежать, стрелять и убивать, – бодро ответила я. – Смотря по обстоятельствам. Ну и, само собой, оружие я тоже возьму с собой.
– Я не могу тебя отпустить.
– Хорошо, – легко согласилась я. – Мы пойдем вместе. Ты – голый по пояс и с дырой в плече. Любопытным будем объяснять, что это съемка нового фильма. Идет?
В комнате повисло долгое молчание.
– Только не задерживайся, – попросил наконец мой собеседник, ложась всем телом на диван. По всему было заметно, что Охотнику не очень хорошо.
Досадуя на себя, я подложила ему под голову диванную подушку и помогла устроиться на диване поудобнее. Мне совсем не хотелось бросать его в таком положении, но иначе никак не получалось.
– Я куплю тебе новую рубашку, – сказала я, стараясь говорить как можно беззаботнее. – Какой цвет тебе нравится?
Охотник приоткрыл глаза и внимательно посмотрел мне в лицо.
– Что?
– Рубашку какого цвета тебе купить, эй? У тебя же здесь ничего нет.
– Все равно. – Он слегка шевельнул пальцами и сжал мою руку. Это пожатие немного ободрило меня.
– Ладно, – сказала я. – Белый цвет сойдет? Или лучше какой-нибудь другой?
– Ты ведь ненадолго? – умоляюще спросил он.
– Не волнуйся, я не задержусь, – сказала я. – Я же с оружием, и вообще… Кстати, может, нам договориться о каком-нибудь особом стуке в дверь? Ну так, на всякий случай.
– Иди к черту, – устало отозвался Охотник, закрывая глаза.
Я помахала ему на прощание рукой, набросила на него старый плед вместо одеяла и выскочила за дверь.
Покинув дом, я принялась искать магазин одежды, который работал бы в такой поздний час. Наконец мне посчастливилось обнаружить его в уголке супермаркета, который функционировал круглосуточно, и я купила две рубашки – одну белую, одну серую, а также черную майку на случай, если рубашки не подойдут.
Кроме рубашек, я умудрилась закупить тонну продуктов, включая пиццу, и еще всякие полуфабрикаты, которые надо только разогреть. Если вы сделали из этого вывод, что я не люблю возиться с готовкой, то вы совершенно правы.
Оставалось только донести все это до дома. Поудобнее прихватив два тяжеленных пакета, я вышла на улицу. Возле стоянки авто дама в разлетающемся манто из голубой норки жаловалась в мобильный телефон на свою безумно тяжелую, невыносимую жизнь и на какого-то Армена, который не пожелал купить ей новую машину и вообще гад, каких не видел свет.
А впрочем, к черту дамочку вместе с ее убогой одноклеточной жизнью содержанки. Сейчас я вернусь к Охотнику и…
Я не сразу заметила, что вышла из супермаркета совсем не через ту дверь, в которую вошла, и поэтому иду не в ту сторону. Чертыхаясь про себя, я вернулась, обошла магазин, кое-как определилась с направлением, пересекла трамвайные пути и застыла на месте как вкопанная.
Наверное, это было следствием пережитого волнения. Так или иначе, но я напрочь забыла, где живет Охотник.
Я не могла вспомнить даже название улицы – помнила только, что оно как-то связано с деревьями. То ли Кленовая, то ли Осиновая, а может, Лесорубов. Номер дома тоже улетучился из моей памяти, и получалось совсем как в известной сказке: пойди туда, не знаю куда, принеси… А мой раненый друг тем временем может истечь кровью…
– О черт! – сказала я вслух.
И вслед за этим нечто трехэтажное и непристойное сорвалось с моих губ, круша все на своем пути.
Но все это вздор, я ведь не могла далеко уйти от дома и, разумеется, узнаю его, когда он возникнет передо мной. По крайней мере, я очень надеялась на это.
Я посмотрела направо, посмотрела налево и углубилась в лабиринт московских переулков.
Глава 16
Утро для двоих
Дом отыскался только под утро, и то лишь потому, что я признала нашу многострадальную машину, которая стояла неподалеку от него. Проклиная все на свете, я поднялась по лестнице, волоча за собой покупки. Ручки у одного из пакетов уже лопнули.
Охотник неподвижно лежал на диване с закрытыми глазами. Волосы у него были взъерошены, плед, которым я его накрыла, лежал на полу. В страхе я подумала даже, что раненый умер, но он шевельнулся во сне, и я немного успокоилась.
