– Сто километров в час по пересеченной местности, – ответил Виталий и, вытянув руку, погладил потолок, словно хотел приласкать зверя хоть изнутри.
– Как он вообще движется? Чудо просто!
– Как обычная змея. Вес постоянно перераспределяется, с поверхностью контактирует всего несколько точек, плюс строение чешуи, которая обеспечивает необходимое трение. Чешуя – это вообще нечто. Можно подкрадываться. Хочешь?
Не дождавшись ответа, Виталий переключил режим. Тело позади них вытянулось в струну, опустилась голова, и Леня понял, что они ползут медленно-медленно и совсем бесшумно.
– Чешуйки отталкиваются от земли, – зашептал Виталий, словно мог спугнуть змеиную добычу, – и мы ползем очень-очень тихо.
– А почему Змей? Почему не вертолет?
– Да с вертолета разве можно все увидеть так близко, разве можно почувствовать?..
– Что?
– Жизнь, Ленька, жизнь!
Виталий снова пустил Змея вперед, открыл окно, в кабину ворвался свежий, наполненный запахами ветер, и почему-то сразу показалось, что в городе такого ветра нет и быть не может.
– А потом, – насладившись ветром и скоростью, Виталий развалился в кресле и принялся рассуждать, – он безопасный и устойчивый – это раз; может пролезть туда, куда вездеход не пролезет, – два; препятствия преодолевает на раз – три; процессор в башке у него новейший, просчитывает варианты за доли секунды – четыре. Только это ерунда. Знаешь, что главное в нем, Лень?
– Нет. Что?
– Это круто! Это, на хрен, так круто, что круче и быть не может!!!
Виталий орал, молодой министр довольно улыбался, с превосходством посматривая на необстрелянного спутника, а потом вдруг сзади что-то громыхнуло и взорвалось, раскатилось по полям эхом чудовищной грозы, заставило Леню вскрикнуть и прикрыть локтями голову.
Виталий хохотал.
– Что это?! – крикнул полуоглохший Леня.
– Я же говорил, что это круто! – крикнул Виталий в ответ. – Это погремушка!
– Зачем она?
– Просто так! Просто это здорово! И еще – смотри!
Что-то тонкое и красное метнулось перед лобовым стеклом, затряслось, втянулось обратно…
– Язык? – спросил Леня.
– Красота, да?
А потом поднялись стекла окон, блеснула на них тонкая свинцово-серая пленка, и мир впереди на секунду стал красно-желтым, а потом сразу черным и дымным. Морок рассеялся, Леня увидел на много метров вперед выжженную землю.
– Ну и другое оружие есть, – сказал Виталий будничным тоном, а министр зашелся в приступе беззвучного хохота.
Они неслись по полям, перемахивали тоненькие нити ручейков. Потом вонзились в плотную зеленую с коричневой основой ткань леса и принялись лавировать меж стволами, почти не снижая скорости, проползали под поваленными, косо лежащими стволами, подминали под себя кучи валежника, с легкостью переваливали через высокие, метра в полтора, поросшие мхом камни.
Бешеная скачка в кабине почти не ощущалась, и только быстрая смена картин за окном говорила о скорости. Так прошел час, и Леня вдруг понял, что привык, что скучает и тяготится видом темной зелени, бурых однообразных стволов и редких вспышек яркого красного или желтого мха.
Виталий и министр что-то лениво обсуждали, склонившись над картой на мониторе. А Леня вдруг, неожиданно для себя, широко зевнул.
– Что, скучно стало? – обернулся к нему Виталий.
– Да. Нет. Да нет, не скучно… Так. Просто.
– Ладно. Ты же не думаешь, что мы тут просто носимся, как придурки?
– Не думаю. Не знаю. А что, еще что-то будет?
– Будет, – Виталий осклабился. – Сейчас приедем на место, и там все будет.
– А… что там будет? – осторожно спросил Леня.
– Девки, Лень. Много баб и другая всякая развлекуха!
– Они нас что, ждут?
– Нет, не ждут. И в этом суть!
– То есть мы…
– Да, Леня, да!
– Но как же? Разве так можно? Они же люди…
– А ты видел их, этих людей?
– Конечно, нет.
– Дикари, уроды. Тупые уроды, грязные, моются только по праздникам. Читать-писать не умеют, верят во всякий бред. У них там попы власть захватили – те хоть чего-то соображают. А эти дурачки ведутся. Называть детей стали по святцам. Дормидонтами и Евстахиями. Цари у них появились. Что ни деревня, то царь! Своего ума – чуть. Ладно, на месте разберемся. Тебе понравится!
Они скользили по лесу, и тень Змея бежала рядом с ними – расплывчатая, нечеткая, рожденная солнечным светом, растерзанным кронами деревьев. Потом теней стало две, чуть позже – три и четыре, и Леня с изумлением обнаружил, что такие же Змеи – зеленый, оранжевый и черный – несутся теперь с ними бок о бок. Послышался тихий, отдаленный стрекот, и, выглянув в открытое вновь окно, Леня увидел в просветы между ветвями деревьев темные кляксы вертолетов личной охраны.
– Прикроют нас, – пояснил Виталий. Он стал вдруг деловитым и серьезным, и Леня понял, что они приближаются к цели. Ему перестала нравиться эта прогулка, однако он не смел пикнуть, осознавая меру власти и жестокости людей, что сидели возле него.
– Ты, – наклонился к Лене министр, – на месте делай, что хочешь, только в Змее не сиди. Он у нас перейдет в режим ожидания. Понял?
– Понял, – смирившись, ответил Леня.
К деревне подползали тихонько, на брюхе. Скрывались за пышными кустами, и огромные пахучие шапки сирени скользили по стеклам кабины, оставляя на них прилипшие маленькие цветы. Возникла на лобовом стекле проекция, Леня видел теперь деревню сверху, видел, как оплетают ее четыре громадных змеиных тела, свиваются венком, поблескивают матовой чешуей…
Кольцо не было сомкнуто, когда их заметили, но люди не бежали прочь из деревни, они кинулись в свои дома: выводили на улицу стариков, выносили детей. А потом бежать стало поздно. Змеиные тела сомкнулись, угрожающе поднялись тупые, лобастые головы. Виталий нажал кнопку, и из пасти Змея ударила струя огня. Загорелся сенной сарай. Превратилась в прах крыша, пучки тлеющей соломы полетели вверх, сияя красными искрами огня.
Истошно кричали женщины.
Громыхнул, пугая, хвост одного из Змеев.
Виталий и министр выскочили из кабины, Леня прыгнул следом, и в лицо ему ударил жар догорающего сарая, в легких засвербело от терпкого, едкого дыма, а когда стало можно смотреть, оказалось, что вся деревня заполнена людьми, что толчея, как на рынке, и мир превратился в черно-белый. Это охрана покинула вертолеты. Светлые, желтовато-серые льняные одежды деревенских мешались с чернотой бронежилетов пришлых, и на этих сменяющих друг друга клетках разыгрывалась кровавая партия.
Деревенские хотели бежать и тщетно карабкались по скользкой броне змеиных тел, пока их не сбрасывали оттуда охранники. Другие прятались по домам, и солдаты вытаскивали их наружу, пинали ногами, тянули за волосы, волокли за одежду. Мужчины пытались драться, но их, безоружных, одолевали, смеясь, и долго били. Пришлые жгли дома; войдя в раж, резали скот.
