— Да, и разве могут быть сомнения? Отравленная игла в
ухе несчастного...
— Иглы могут втыкаться в свежий труп с той же
легкостью, как и в живое тело, — зловеще сообщил Холмс.
— Бог мой, о чем вы?
— Ватсон, мне уже во второй раз сегодня приходится
напоминать вам, что вы врач. Вы знакомы с растительными ядами... хотя бы
понаслышке. Они действуют быстро, но не мгновенно. Неужели вы всерьез
полагаете, что человек, в которого вонзилась отравленная игла, останется мирно
сидеть в кресле, скорчив лишь злобную ухмылку?
— Ну...
— Ухмылка. Зловещий оскал на лице мертвеца. Ватсон,
если бы Бартоломью был отравлен ядом, вызывающим судороги и спазмы, он просто
слетел бы с кресла! Спазмы мускулатуры скинули бы его на пол.
— И правда, — с ужасом прошептал я. — Но как
же...
— Его отравили, но отравили стрихнином, — грустно
сказал Шерлок. — Отравили, дождались смерти и усадили обратно в кресло.
Усадили, зная, что бедный дикарь проникнет в комнату через чердак и выстрелит!
И убийство можно будет свалить на него.
— Но... но... это жуткое хладнокровие...
расчетливость... кто?! Как можно было все так точно рассчитать?
— Слушайте меня внимательно, Ватсон. Что мы имеем? Два
брата-близнеца, Бартоломью и Тадеуш, часто ссорящиеся, недолюбливающие друг
друга. Тадеуш пристально следит за судьбой Мэри Морстен, посылает ей
жемчужины... предлагает поделиться с ней сокровищами. Бартоломью против. Кто
еще участвует в драме? Старый негодяй и правдоискатель Джонатан Смолл... имя-то
какое заурядное! Его слуга, пигмей, который едва может общаться с хозяином. Тот
великодушно выучил пару пигмейских слов, а у Тонга и на это не хватило способностей.
Далее. Верный слуга рода Шолто, индус Лал Рао, который почему-то вдруг решил
пособлять Смоллу. Зачем, Ватсон? Лал Чавдар, отец Рао, помог майору Шолто
спрятать труп Морстена... А сын вдруг решил предать хозяина. Почему? Индусы
верный народ, Ватсон!
— Как же вы все объясните, Холмс? — дрожа от
нетерпения спросил я.
— Дело обстояло так... Тадеуш, принимая искреннее
участие в судьбе Мэри Морстен, рассказал ей о сокровищах и привел к Бартоломью.
Он требует поделить сокровища на три части — после чего они с Мэри поженятся и
откроют собственное дело — частный пансионат для девушек.
— Ох... — только и вымолвил я.
— Бартоломью против. Тогда Тадеуш и, простите меня
Ватсон, ваша будущая супруга, убивают несчастного скупердяя. Усаживают в
кресло... и просят верного Лал Рао, к которому давно подъезжает Джонатан Смолл,
поддаться на его уговоры. И дать знать, что в этот вечер Бартоломью останется
один... с найдеными сокровищами! Джонатан вместе с пигмеем идут на дело. Они не
ведают, что драгоценности уже заменены дешевой бутафорией. Пигмей «убивает»
труп, возможно, понимает свою ошибку, но объяснить что-либо разгневанному
хозяину не в силах. Два неудачника уносят поддельные побрякушки. Мисс Морстен
приходит к нам, разыгрывает маленькую комедию... потом к ней подключается и
Тадеуш, изображая из себя дурачка-ипохондрика. И мы верим им...
— Ой... ой... — простонал я.
— Джонатан выкидывает поддельные драгоценности в Темзу,
пигмей убит нашими пулями... Мисс Морстен, очевидно и вправду полюбив вас,
соглашается стать миссис Ватсон. Тадеуш, который ее любит, расстроен, но
огромное состояние смягчает его муки. Верный Лал Рао на некоторое время садится
в тюрьму... Тадеуш его после вознаградит. Меня смущает лишь одно: почему мисс
Морстен до сих пор не сообщила вам о своей доле сокровищ? Видимо, ищет
благовидный повод. А может, ее шантажирует бывший соучастник... Она вас любит,
Ватсон, утешьтесь этим. — Шерлок выдержал паузу, затем тихо спросил: —
Итак, что мы будем делать? Оставим все, как есть или же дадим делу законный
ход?
— Холмс... — простонал я. — Друг мой... Ваша
логика безупречна... Бог мой! Моя жена — убийца! Что делать, я не знаю...
Холмс...
Холмс захохотал.
— Как вы жестоки, — с чувством сказал я.
— Милый Ватсон! — Холмс подался ко мне, —
успокойтесь! Я лишь хотел показать вам, что методом дедукциии можно доказать
любые, прямо противоположные вещи! Детективу надо иметь еще и голову, кроме
знаний дедукции! Я пошутил! Бартоломью убил пигмей! Драгоценности на дне Темзы!
Ваша жена невинна!
Холмс снова захохотал и с криком: — Шампанского, Хадсон,
шампанского! — пальнул в потолок из револьвера.
— Вы сегодня несносны, — буркнул я сердито,
раскуривая трубку. — Как вы можете? Издеваться над миссис Хадсон, пугать
меня...
Холмс повернулся, и я увидел, что на глазах его блеснули слезы:
— Ватсон, дорогой, простите! Я неправ. Но войдите и вы
в мое положение — вот уже три недели нет ни одного приличного дела. Я скучаю,
Ватсон! Я так скучаю!
— Мой бедный друг, — прошептал я. В моей голове
родилась безумная мысль, а не организовать ли диковинное преступление? Похитить
Биг Бен или обокрасть Тауэр? Ради Холмса я готов был на все.
— Я так сильно скучаю, — повторил Холмс. —
Очень сильно. Шампанского! — и он опять выстрелил в потолок из револьвера.
В это мгновение дверь гостинной отворилась, и колеблющейся
походкой вошла миссис Хадсон. Но в руках у нее было не шампанское, о нет! В
руках у нее была длинная кавалерийская сабля!
На какое-то мгновение мне показалось, что выведенная из себя
старушка решила прекратить пальбу, отрубив Холмсу голову или по меньшей мере
руки.
— Мистер Холмс, — невозмутимо сказала наша
добрейшая миссис Хадсон, — незадолго до прихода доктора Ватсона, когда вы
кололи себе утреннюю порцию кокаина, и я не решалась вас беспокоить, к вам
приходили два джентльмена со слугой-негром. Они забыли вот это...
Глаза Холмса засверкали. Он отложил трубку, бережно взял из
рук миссис Хадсон саблю, и принялся ее разглядывать. Потом повернулся ко мне:
— Ну, что вы можете сказать об этой сабле, Ватсон?
Его уныния как ни бывало. Обрадованный такой переменой в
своем друге я принял клинок из его рук.
— Во-первых, — сказал я, стараясь во всем
следовать методу Холмса, — это отличная кавалерийская сабля. С хорошим
отвесом... острым клинком.
— Великолепно! — подбодрил меня Холмс.
— Во-вторых, — я задумался, — забыть саблю,
боевое оружие, в чужом доме — это неслыханно!
— Так.
— И в-третьих — сабля очень потертая, побывавшая не в
одном бою. Отсюда можно сделать вывод, ее владелец — пожилой отставной военный,
кавалерист, страдающий склерозом и чем-то глубоко озабоченный.
