— Знаю, знаю я, кто это сделал. Не первый то случай на
Руси могучей. Шастают по ней два басурмана — Смолянин да Кубатай, они и вершат
дело черное.
— Ужель Смолянин?! Ужель Кубатай?! — поразился
Добрыня. — А ведь друзьями сказывались!
— То у них, у басурманов, заведено так, —
наставительно молвил Владимир. — Молод ты еще, Добрынюшка, доверчив... И
как же заклятие сие снять? — обратился князь к Григорию.
— Один только путь есть: поймать басурманов, да пыткой
выпытать. Окромя них — никто этого знать не может.
— Не верится что-то, — снова вздохнул
Добрыня. — Ладно, разберемся. Дозволь, княже, мне со товарищами на поиски
пуститься?
— А чего ж, дозволяю, — покивал Владимир,
польщенный тем, что просят его разрешения (чего давно уже не случалось). —
И дурака с собой прихватите — надоел он мне пуще репы пареной. Все норовит
доказать, что неверно я службу на Руси установил.
— Иван-дурак — очень даже не лишним нам будет, —
согласился Добрыня. — У него к Кубатаю особый счетец имеется...
А князь, не слушая продолжал:
— То, говорит, надобно какой-то шаг особый — «строевой»
— вырабатывать, то Устав какой-то писать. Войско-то почти уж все разбежалось, а
он — в воеводы метит. Отправляйтесь, короче, вчетвером. Хоть какая-то от вас
польза будет.
На том и порешили.
Глава шестая,
в которой нам книги строить и
жить помогают
(Рассказывает Костя)
— Стас! — я осторожно похлопал брата по
выступающей части тела. Тот встал, отряхнул часть снега и задумчиво сказал:
— Холодно.
Да, в этом он был совершенно прав. Мороз был несильным,
градусов десять, но школьная форма от него не спасала.
— Костя, а что мы здесь делаем?
Подумав я нашел самый правильный ответ и без колебаний
поделился им с братом.
— Мы? Мы замерзаем.
— Плохо, — так же спокойно и неторопливо ответил
Стас, начиная плавно притоптывать ногами. — Интересно, куда нас сволочь
Кащей засунул? На Северный полюс? Замерзнем...
Попадание в коварную Кащееву ловушку подействовало на него
удивительным образом. Братец начисто лишился своей неуемной энергии. Сообразив,
что такой вареный, или, точнее, свежемороженный Стас мне в беде не помощник, я
заорал:
— Стас, проснись! Делать что-то надо! Кубатай бы тебя
не одобрил!
При упоминании любимого имени Стас слегка ожил. Я понял, что
надо закреплять успех:
— Да что Кубатай! Разве в твоих любимых книжках так
легко сдаются? Вспомни, эту... как ее... «Молчание Кондора». Или «Курятник в
Зеленом лесу». Там ни в какой беде не унывают!
На самом-то деле я этих книг не читал. Только слышал, что
они учат доброте и мужеству. Но напомнил о них удачно — Стас окончательно ожил.
Книжки писателя Решилова были для него второй святыней, почти сравнимой с
генерал-сержантом. Он потер порозовевший нос, обошел вокруг меня, потом заявил:
— Стой крепче. Я тебе на плечи заберусь, и осмотрю
местность.
— Давай лучше я на тебя залезу! — возмутился я.
— Не стоит. Ты же выше. Если я на тебя стану, то больше
смогу увидеть.
...Был тут какой-то прокол в стасовой логике. Но спорить не
хотелось, да и времени не было — у меня от мороза аж уши звенели.
Я сел на корточки, Стас, пыхтя, вскарабкался мне на плечи, и
началось... Кое-как распрямившись я топтался в снегу, а Стас, стоя на моих
плечах, командовал:
— Направо. Еще. Еще направо. О... О!!!
— Что? Что?! — воодушевился я.
— Подпрыгни! — потребовал Стас. — Да повыше.
Деваться было некуда. Я поднатужился — и прыгнул...
Выбираясь из снега, Стас сообщил:
— Костя, мы спасены! Там дома!
— Молодец, — прошептал я. Стас зарделся. Сказал:
— Я смог их увидеть, только потому, что стоял на твоих
плечах!
Вроде и ситуация была критическая, а как мне тепло от такого
признания стало! Тепло-тепло... И сонно... Тут я понял, что просто замерзать
начинаю, и завопил:
— Бежим!
И мы помчались, временами проваливаясь в снег по пояс.
— Жаль, что книжки Решилова у Кащея остались, —
вздыхал Стас на бегу. — Такое собрание! Все есть — и «Побудка для
сестрицы», и «Шофер на каждый день». А самое главное — там был новый роман!
«Правда о летчиках и самолетах»! У нас он вообще еще не написан! Представляешь
— раньше писателя бы прочитали!
— Ты сейчас холода надышешься, — осадил я
Стаса, — заболеешь, и вообще ничего никогда не прочтешь.
— Почему?
— Да потому, что помрешь!
Но Стаса мои слова лишь на время от болтовни оторвали. Так
всю дорогу и разлагольствовал, даже когда от холода у него язык заплетаться
начал. И лишь когда прибежали мы к домам — было их штук десять, все такие
приземистые, крепкие — замолчал. Подойдя к домам поближе, мы увидели табличку
на столбе.
«Станция „Молодежная“
— Это где? — спросил Стас, который по географии
знал лишь долину Нила.
— В Антарктиде, — поднатужившись, каким-то чудом
вспомнил я.
— А где полярники? — возмутился Стас. Покрутил
головой и вдруг воскликнул:
— Во! Глянь, у них митинг какой-то! Руками машут...
Я посмотрел в ту сторону, куда он показывал, и чуть не
засмеялся, хоть нам было и не до смеха. В километре от нас, и вправду, по снегу
прыгали черные фигурки и махали крылышками.
— Балда! Это пингвины!
— Допустим, — не смутился Стас. И повторил: — А
где полярники?
Я только плечами пожал. Снег вокруг домов был чистый,
нетронутый. Сразу видно — давно здесь никто не зимует.
— Надо внутрь попасть, — решил Стас, и мы
принялись обходить дома. Легко сказать — внутрь! Все двери были на такие
могучие замки заперты, что их и ломом не своротишь.
— Это ж надо, — возмущался Стас, стуча
зубами. — Дети замерзают, а они от воров все позакрывали.
Только одно здание, поменьше других, с вывеской «Красный
уголок» было заперто халявно — на обычный английский замок. Шансов, конечно,
было мало, но... Я достал из кармана наш домашний ключ и попытался повернуть...
