— Вот вырастешь, станешь президентом, потом в ООН
выступишь, и все устроишь как положено, — попытался я успокоить Стаса.
— Ждать долго... Был бы я сейчас президентом, пока
молодой, с оригинальными мыслями, непьющий почти... Эх!
— Кто бы тебя слушал? Пятиклассник-президент! Ха!
— Не слушали бы? Значит надо не президентом стать, а
диктатором! И вообще, всю власть в мире детям передать. Взрослые пусть
работают, старики отдыхают, дети — управляют, а пингвины — вымирают. Тебя,
Костя, я бы министром сделал. Военным.
Я немножко обдумал это предложение. Было оно заманчивым, что
говорить, вот только немного нереальным.
— Поспи, голова свежее будет, — посоветовал я.
Стас надулся и буркнул:
— Ладно, тогда будешь министром сельского хозяйства. В
наказание!
Наверное, через полчаса брат бы так разозлился, что назначил
меня директором школы или сантехником в Белом доме. Но тут в дверь тихонечко
стукнули!
— Ой! — подскочил Стас на месте. — Кубатай!
И бросился открывать. Распахнул дверь — а там...
— Опять пришел! — пискнул Стас отбегая. А
здоровенный пингвин потоптался у двери, разжал плавники — и высыпал у порога
горку свежей рыбы!
— Он дрессированный, — понял я. —
Пингвин-спасатель, как сенбернары! Стас, ура!
Глава седьмая,
в которой Иван-дурак ломает
меч, и это приводит к непредсказуемым результатам
(Рассказывает доктор Ватсон)
Признаться, манера Кубатая забираться в книги, названий
которых мы не знали, несколько пугала меня. Вот и на этот раз, Холмс не споря
загрузил под шкаф книжный томик, мы влезли в магический шкаф, подождали
минутку...
— Пора, пожалуй, — решил Кубатай, открывая дверцу
и выпрыгивая наружу. Мы услышали плеск и басовитый возглас: «Ой!» И все это — в
кромешной тьме, царящей снаружи шкафа.
— Я иду на помощь! — с этим криком Смолянин
выпрыгнул следом. Потом тяжело плюхнулся Иван-дурак, и мы услышали его
невозмутимый голос:
— Что разлеглись-то, посередь лужи, а? Еще мудрецы...
Хуже детишек малых. Глаз да глаз за вами надобен...
Осторожно выйдя из шкафа, мы оказались по колено в мутной
холодной воде. Была ночь. Несколько звезд робко светили в разрывы туч. Шкафа за
нашими плечами больше не было.
— Мрачноватый мирок... — Холмс поежился и порылся
в карманах. — Трубочным зельем побалуюсь — сразу уютнее станет.
Держась за руки как дети — лишь огонек в трубке Холмса
служил нам ориентиром, мы пошли вперед.
— Очень это обидно, что я в луже промок, — сказал
Смолянин. — Вот, кто знал, куда и как? Сколько прошли, а еще такой лужи не
встретили... чудно. Кто здесь живет-то, в глухомани этакой?
— Это еще не глухомань, — возразил Кубатай. —
Вон, недалече как бы свет теплится. Люди здесь живут, может еще кто. И вы уж
давайте, друзья, маскировку соблюдать. А заодно помните — я снова не Кубатай, а
Кубату. Осторожность нужна.
Мы шли в сумраке; темнота густела позади и спереди, но скоро
вдали замерцали огни. Крутой косогор заслонял мутное небо, а внизу раскинулось
большое селение. Туда мы и поспешили, в надежде на жаркий огонь, стены с крышей
и дверь — отгородиться от ночи.
Вскоре мы наткнулись на запертые ворота, впрочем рядом была
сторожка, а в сторожке сидел человек. Он изумленно вскочил и с фонарем поспешил
нам навстречу.
— Кто такие, откуда едете, чего с собой везете? —
неприветливо спросил он.
— Мы люди мирные, дела у нас у всех разные, добрались
вот до вас, — сказал Смолянин. — Я, например, Мак-Смоллет. Чего
еще-то?
— Да ничего, ничего, мы гостям завсегда рады, —
заверил его привратник. — Я-то еще нелюбопытный, а вы вот погодите, вас
еще доймут распросами! Уж подумаешь, старый Горри полюбопытствовал... К нам
нынче кто только не забредет. Даже эти... как их... маленькие такие... В «Пони»
придете, так сами удивитесь.
Привратник пожелал нам доброй ночи, и мы прошли. Кубатай
возбужденно зашептал:
— Слышали? «Маленькие такие...» Не о мальчишках ли он?
— Всякое случается, вот как повезет — и не встанешь от
радости! — поддержал его Мак-Смоллет. — Неужто и отыщем детишек?
Я заметил, что говорить он, впрочем как и Кубату, стал вроде
как по-другому. Видимо, сказывалась книга, в которую мы попали.
Трактир, если приглядеться, обещал уют. Он стоял у дороги,
два крыла его упирались в склон холма, так что окна второго этажа были сзади
вровень с землей. Дверь украшала гордая вывеска:
«ГАРЦУЮЩИЙ ПОНИ, СОДЕРЖИТ ЛАВР НАРКИСС».
Кубатай неожиданно приосанился, стал словно бы выше ростом,
и от фигуры его распространилась такая сила, что все мы оробели:
— Не в добрый час попали мы сюда, друзья... Ох, и
тяжкая же доля досталась жителям этого мира. Тьма сползает на землю... —
Кубатай ненадолго замолчал, потом встряхнулся и продолжил: — Впрочем, что нам с
того? Пацанов выручим, перекусим на дорожку и — в ближайший шкаф.
— Оно бы неплохо, можно и за ужин не платить... —
робко пискнул Смолянин. Я согласно покивал, но Кубатай удостоил нас таким взглядом,
что я отвел глаза, а бедный переводчик присел, а потом неохотно проронил:
— Можно и заплатить.
И мы вошли в трактир.
Навстречу нам пулей вылетел лысый краснолицый толстяк в
белом переднике. В руках у него был большой поднос с грудой обглоданных костей.
— Добрый вечер, добрый вечер, добрые господа, —
затараторил он. — Что угодно, чем услужить могу?
— Поесть, попить, поговорить, — сурово ответил
Кубатай. — Вы — господин Наркисс?
— Вот именно! — обрадовался толстяк. — А
зовут Лавр. К вашим услугам! Поесть — накормим, попить — упоим, поговорить —
заболтаем.
— Где дети?! — перешел прямо к делу Кубату.
— Какие дети? — округлил глазки толстяк.
— Двое, мальчик и... мальчик. Стражник у ворот
признался нам: прошли, дескать, маленькие...
— Так то ж хоббиты! — расцвел в улыбке
толстяк. — Господа Крол, Брендизайк, Скромби и Накручинс!
— Дьявол, — выругался себе под нос Кубатай. —
Не люблю этот перевод... Итак, Лавр, детей в трактире нет?
— Мальчик-конюх, девочка-посудомойка,
поваренок... — начал перечислять трактирщик. Кубатай повернулся к нам:
