И вот когда мы совсем уж было собрались, в апартаменты
ворвался писатель Решилов. Растерянно нас оглядел, подошел к Стасу и тихо-тихо,
осторожно-осторожно спросил:
— Стас... Ну, ты чего?
Стас затоптался на месте и, глядя в сторону, отозвался:
— Я ничего... Ухожу. Вот...
— Что с тобой?
— Со мной? — Стас неуверенно улыбнулся. — Все
в порядке.
Сцена эта была такая трогательная, что я вмешиваться не
стал, а тихонечко сел рядом и стал слушать. ДЗР-овцы и Холмс с Ватсоном
деликатно отошли в самый конец зала. Лишь Кубатай ревниво сверкал глазами.
— Слушай... Стасик... Я чем-то обидел тебя, да?
— Нет, что ты, — испуганно ответил Стас.
— Тогда почему ты уходишь? — голос Решилова
задрожал. — Может тебя кто-то силой уводит? — и он покосился на
Кубатая. Тот выпятил грудь. Между двумя кумирами Стаса словно электрическая
искра проскочила. И я почувствовал: Стас заколебался.
— Я понимаю, — грустно сказал Решилов, привлекая
Стаса к себе, — ты молодой маг, а я — просто старый писатель. Но когда ты
пришел ко мне за советом, мне показалось, что мы вместе. Ты и я. И мы такого
натворим... Может, даже книжку вместе напишем?
И вот тут Стас, который уже почти было сдался, помрачнел.
Замотал головой.
— Нет, Игорь Петрович. Я понял: книжки одно, а жизнь —
совсем другое. Нельзя в книжках жить. Неправильно это!
— Да? — как-то очень устало спросил Решилов.
— Да, — грустно подтвердил Стас.
— А как же тогда мы? — И Решилов с укором
посмотрел на «настоящих» — на меня, на Кубатая со Смолянином. Те
потупились. — Я ведь давно догадывался, Стасик. А сейчас с этими...
молодыми... поговорил. Все понял. Как нам жить?
— Очень просто, — вступил вдруг в разговор Ватсон.
Подошел ближе, и я поразился, увидев, что он ведь уже совсем-совсем немолодой,
и глаза у него печальные и добрые. — Жить — и знать, что наш мир и есть
Настоящий. Жить — и создавать другие миры. Какие получатся. Мы ведь умеем,
правда, мистер... э... Решилов?
— Вроде бы да, — вздохнул Решилов. Этот диалог
двух Вымышленных писателей был так трогателен, что Смолянин всхлипнул и утер
подолом глаза. А я сообразил: если этот Решилов — придуманный, но сочиняет
книги... а их герои — другие книги? Это что же — бесконечность?
— Нам пора, — вмешался Холмс, не склонный к
патетике. И Стас, со вздохом разведя руками, пробормотал:
— Эники-Беники, Урики-Дурики...
Ничего не произошло. Манарбит хихикнул:
— Стас, раз уж проник сюда через шкаф... то обратно
прошу так же! Я заклинание составлял строго, изменить не получится.
Шкаф нашелся рядом. Большой, совершенно пустой. Решилов
печально махал нам, точнее Стасу, рукой. А в последний момент сунул ему
авторучку и пробормотал:
— Любимая, я ей автографы надписываю...
Стас, хоть и старался не подавать виду, был польщен. Кубатай
помрачнел еще больше. Мы залезли в шкаф, посидели там... потом Смолянин
распахнул дверцы, и мы оказались в библиотеке Кащея.
— Ой! — неожиданно воскликнул Стас. — Так мы
из Антарктиды так же могли вернуться?
— Если б догадались, — заявил Манарбит, по
хозяйски пройдясь по библиотеке.
Мы вышли из замка. На полянке, в тени развеститого мангового
дерева, стояли два сфинкса... у одного грива заплетена в косички... А рядом...
— Хроноскаф! — завопил Стас. — Новый! С
лазерной пушкой! Со спальней! Как тот, фальшивый, что нам на Венере показывали!
— Можете вернуться и с помощью магии, — вздохнул
Манарбит. — Чего уж там...
— Нет! — твердо заявил Стас. — Не надо.
Хватит с меня магии.
И я, наконец-то, облегченно взял его за руку. Преодолел Стас
свои писательско-магические комплексы.
— Что ж, — глухо сказал Кубатай. — Мне трудно
до конца довериться сфинксам... но один раз они уже вернули вас домой. Пусть
вернут еще раз. Вы торопитесь?
— Да нет... — Стас шагнул к Кубатаю... и вдруг
прижался к нему. Во! Это мой-то несентиментальный братец! Подействовало на него
пребывание в шкуре диктатора-одиночки! Я понял, что вот-вот расплачусь. И
вдруг, в этот торжественный момент, когда Ватсон платочком утирал глаза,
Смолянин, сложив руки на животе благостно улыбался, а суровый Холмс нервно
выбивал пепел из трубки, в этот момент... из замка вышел огромный,
жизнерадостно скалящий зубы негр в золотой короне. На поясе его сиял огромный
меч, тело покрывала тускло-серая кольчуга.
— Ваня! — вскрикнул Кубатай. — Ты ли это?!
— Я? — наморщив лоб, словно вспоминая, кто с ним
говорит, вопросом ответил негр. — Я! Вот... вернулся...
— А хоббиты как? — поинтересовался Смолянин.
— Нормально. Крепкие ребята, хоть и кролики. Фродо
кольцо расплавил!
Я так и не понял, о чем это он. Но видно было, что негр —
человек хороший и добродушный. Ватсон выступил вперед и протянул ему руку. Негр
помялся, потом улыбнулся:
— А! Доктор! Привет, привет... Ребятишек-то нашли?
— Вот они...
Даже ойкнуть я не успел, как негр взял меня на руки,
приподнял, рассмотрел. Потом ту же процедуру повторил со Стасом.
— Ничего, нормальные ребята, — успокоенно заявил
он.
— А что ж ты вернулся-то, Иван? — полюбопытствовал
Кубатай. — Кто царствовать будет?
— Ара. Ну, Арагорн. Мы его подлечили малость, он почти
не пьет. Гэндальф-то, он гипнотизер каких мало! Закодировал Арагорна от
алкоголизма. А мне там оставаться — недосуг, интересного ничего уже не будет.
Не должно богатырям русским прохлаждаться!
Я понял, что это и есть тот самый Иван-дурак — из книжки.
Только почему он негр? Вернусь — обязательно прочитаю!
— Давайте тогда... отходную! — решил вдруг
Кубатай.
— А давай! — улыбнулся Иван-дурак.
...Через полчаса мы сидели в кащеевской трапезной и обедали.
Сфинксы, добродушно урча, пожирали вареного тунца. Люди ели бананы и сало. Мы
со Стасом, не сговариваясь, питались только фруктами. А Кубатай, выпивший
стакан мутной настойки на кокосах, встал и заявил:
— Друзья мои! Сегодня великий день! Встретились пять цивилизаций! —
И вдруг заорал: — Мяу!!!
— Прими таблетку, Кубатай! — вскричал Смолянин.
