Глава 1
Уже смеркалось, когда он оказался у переправы. Мог бы
добраться туда значительно раньше, если бы сам не оттягивал эту минуту.
Он пообедал с друзьями в Редки, но во время легкой
непринужденной беседы не переставал со страхом думать о предстоящем ему деле.
Друзья пригласили его выпить чаю, и он снова принял их приглашение, но после
чая дальнейшее промедление стало невозможным.
Заказанная машина уже ожидала его. Он распрощался с
приятелями, а потом проехал семь миль по прибрежной дороге; затем шофер свернул
на лесную просеку, которая привела их к маленькому каменному речному причалу.
Он вышел из такси и подергал веревку большого колокола,
вызывая с противоположного берега перевозчика.
– Не желаете ли, чтобы я дождался вас, сэр? – спросил шофер.
– Нет, – ответил Артур Калгари. – Я уже заказал машину,
которая встретит меня через час и отвезет прямо в Драймут.
Шофер с благодарностью принял плату за проезд вместе с
чаевыми и промолвил, вглядываясь в легкую туманную дымку над рекой:
– Лодка приближается, сэр.
Пожелав доброй ночи, он развернул машину и помчался вверх по
склону холма.
Артур Калгари остался один возле причала наедине со своими
мыслями и мрачными предчувствиями. Какая непроходимая глушь, размышлял он,
словно находишься на краю света, у заброшенного озера в Шотландии. А ведь всего
в нескольких милях отсюда остались отели, магазины, коктейль-бары и запруженные
людьми улицы Редки. Калгари не впервой подивился этим удивительным
противоречиям английского пейзажа.
Послышались мягкие всплески весел, лодка причалила к
миниатюрной пристани. Артур Калгари спустился по крутому откосу и забрался в
лодку, которую лодочник удерживал багром возле причала. Это был старик,
показавшийся Калгари таким же древним, как и его лодка, и уж наверняка не менее
дряхлым.
Холодный морской ветер бороздил поверхность реки.
– Промозглый вечер, – заметил лодочник.
Калгари согласился, что сегодня значительно холоднее, чем
было вчера.
Он заметил, или ему это показалось, будто под напускным
равнодушием в глазах лодочника затаилось любопытство. Вполне понятно, Калгари в
этих краях чужак, а туристский сезон закончился. Более того, незнакомец
переправляется через реку в неурочный час – поздновато для чая в кафе возле
пристани. И вещей при нем нет, значит, не намерен здесь оставаться. (В самом
деле, недоумевал Калгари, отчего он так припозднился? Не потому ли, что
подсознательно откладывал эту минуту? Откладывал до последнего.) И вот он
переходит через Рубикон… через реку… реку… память подсказала название другой
реки… Темзы.
Его мысленному взору (неужели это было только вчера?)
предстал человек, сидящий за столом напротив него. В задумчивых глазах
скрывалось что-то затаенное, невысказанное… Видимо, подумал Калгари, эти глаза
способны скрывать свои тайны.
Ужасная обязанность возложена на него. Но он должен ее
исполнить, а потом… потом забыть обо всем!
Он нахмурился, припомнив вчерашний разговор. Приятный,
спокойный, с хитрецой голос спросил:
– Вы твердо решили, доктор Калгари?
– Что же мне осталось? – раздраженно ответил он. – Неужели
вы не понимаете? Вы не согласны? От этого не уйдешь.
Собеседник отвел в сторону свои серые глаза, скрывая
хитринку во взгляде, но его ответ слегка удивил Калгари.
– Все нужно обдумать, рассмотреть вопрос со всех точек
зрения.
– А не кажется ли вам, что есть лишь одна точка зрения –
требование справедливости?
Он горячился, в какое-то мгновение ему показалось даже, что
собеседник самым бесчестным образом пытается увильнуть в сторону.
– В определенной степени – да. Но знаете, иногда есть нечто
более важное, чем пресловутая справедливость.
– Не согласен. Надо подумать о семье.
– Именно так, я как раз и имел в виду семью, – без
промедления ответил собеседник.
Это возражение показалось Калгари несусветной чепухой!
Потому что, если кто-то подумал о семье…
Однако ход его мысли нарушил тот же самый приятный и
спокойный голос:
– Предоставляю вам самому во всем разобраться, доктор
Калгари. Поступайте как знаете.
Под днищем лодки зашуршала земля. Рубикон перейден.
С мягким выговором, свойственным жителям западной части
Англии, лодочник произнес:
– С вас четыре пенса, сэр, или вы еще поедете назад?
– Не поеду, назад дороги нет, – несколько высокопарно
отозвался Калгари и, расплатившись с лодочником, поинтересовался: – Вам знаком
дом под названием «Солнечное гнездышко»?
В глазах у старика блеснуло любопытство.
– Хм, конечно. Вон там вверху справа, за деревьями.
Подниметесь на холм и вправо по новой дороге через строящийся поселок. Их дом
последний, в самом конце.
– Благодарю вас.
– Вы сказали «Солнечное гнездышко», сэр? Где миссис Эрджайл…
– Да, да, – перебил его Калгари. Не хотелось говорить на эту
тему. – «Солнечное гнездышко».
Странная усмешка искривила губы лодочника, напомнившего
вдруг собой старого хитрого фавна.
– Так она назвала дом… во время войны. Дом новый, только что
построен… и названия у него не было. А земля, где его построили… лес кругом…
«Змеиное гнездышко», вот так! Но «Змеиное гнездышко» не для нее… не для ее дома
название. Назвали «Солнечное гнездышко», как она захотела. А мы-то его
по-прежнему «Змеиным гнездышком» зовем.
Калгари поблагодарил старика, пожелал ему доброго вечера и
начал подниматься на холм. Обитатели поселка уже разбрелись по домам, но
Калгари чудилось, будто невидимые глаза пристально разглядывают его сквозь окна
коттеджей; все следят за ним, видно, знают, куда он идет. И шепчутся: «Он идет
в „Змеиное гнездышко“…»
«Змеиное гнездышко». Какое ужасное, но точное название…
острое, как зубы змеи.
Он решительно отогнал терзавшие его мысли. Надо взять себя в
руки, надо тщательно обдумать, что он собирается сказать…
Калгари прошел в конец новой красивой улицы, по обеим
сторонам которой находились новые красивые дома. При каждом доме был свой сад
площадью восемь акров. Вьюнки, хризантемы, розы, герани – самые разнообразные
цветы свидетельствовали о личных вкусах владельцев.
