Гвенда… Превосходный деловой секретарь, всегда под рукой,
добрая, покладистая. Что-то в ней напоминало ему юную Рэчел, когда он впервые
ее увидел. То же тепло, тот же энтузиазм, та же душевность. Только теплота,
душевность и энтузиазм Гвенды предназначались лично ему. Не предполагаемым
детям, которые когда-то появятся, но ему самому. Показалось, будто он протянул
руки к пылающему очагу… Замерзшие, окоченевшие от холода руки. Когда же он
впервые понял, что небезразличен ей? Трудно сказать. Это произошло не вдруг.
Зато он хорошо помнил тот самый день, когда осознал, что любит ее и что, пока
жива Рэчел, они не могут принадлежать друг другу.
Лео вздохнул, выпрямился в кресле и выпил холодный, остывший
чай.
Глава 9
И нескольких минут не прошло после ухода Калгари, а в
комнате доктора Макмастера появился другой гость. На сей раз это был его
хороший знакомый, которого он сердечно приветствовал:
– А, Дон, рад тебя видеть. Заходи и расскажи, что у тебя на
душе. Что-то тебя беспокоит, иначе бы ты не морщил так странно лоб.
Доктор Дональд Крейг горестно улыбнулся. Это был симпатичный
и серьезный молодой человек, весьма требовательно относившийся как к самому
себе, так и к своей работе. Старый, удалившийся на покой врач очень любил юного
коллегу, хотя и полагал, что тому не мешало бы поубавить серьезности.
Крейг отказался от предложенных напитков и приступил прямо к
делу:
– Я в затруднении, Мак.
– Надеюсь, речь идет не о витаминном голодании, – улыбнулся
Макмастер. Упоминание о витаминном голодании было всего лишь невинной шуткой с
его стороны. Дело в том, что когда-то одному ветеринару пришлось объяснять
юному Крейгу, почему кошка, принадлежавшая какому-то мальчику, страдает
прогрессирующей формой стригущего лишая.
– Дело не в пациентах, – сказал Дональд. – Дело во мне.
С лица Макмастера тотчас же исчезла приветливая улыбка.
– Извини меня, мальчик. Извини великодушно. У тебя скверные
новости?
– Не в том дело. – Юноша покачал головой. – Послушай, Мак.
Мне надо с тобой посоветоваться. Ты их знаешь, ведь ты давно обитаешь в этих
краях и многое можешь рассказать. А мне надо кое-что выяснить.
Брови Макмастера медленно поползли вверх.
– Выкладывай, – согласился он.
– Речь об Эрджайлах. Ты же в курсе… это каждому известно…
что Хестер Эрджайл и я…
– Милая проказница. – Старый доктор одобрительно кивнул. –
Словечко старомодное, но подходящее.
– Я очень ее люблю, – без обиняков признался Дональд, – и
думаю, даже уверен, что и я ей небезразличен. А тут вдруг такое событие…
Лицо старого доктора осветилось догадкой.
– Да! Джек Эрджайл амнистирован, – сказал он. – Слишком
поздно амнистирован.
– Да. Это меня и беспокоит… Знаю, нехорошо так думать, но не
могу ничего с собой поделать… Лучше бы все осталось по-прежнему.
– О, ты не единственный, кто так считает, – заверил Крейга
Макмастер. – От главного констебля я узнал, что семейство Эрджайл точно так же
восприняло новость, которую сообщил им этот человек, вернувшийся из Антарктики.
– И, помолчав, доктор добавил: – Он был у меня сегодня.
Дональд вздрогнул:
– Был? И что же он сказал?
– А что он должен был сказать?
– Какие-то предположения, кто…
– Нет, – произнес Макмастер, задумчиво покачивая головой. –
Никаких соображений. Откуда им быть, если он возвратился, можно сказать, из
небытия и впервые увидел этих людей? Похоже, ни у кого нет ни малейших
предположений.
– Нет. Думаю, действительно нет.
– Что тебя так заботит, Дон?
Дональд Крейг тяжело вздохнул:
– Хестер позвонила мне в тот вечер, когда к ним явился
Калгари. Мы собирались после работы поехать в Драймут на лекцию, посвященную
типам преступников у Шекспира.
– Как раз вовремя, – улыбнулся Макмастер.
– Но она позвонила и сказала, что не поедет. Сообщила, что у
них скверные новости.
– Хм, которые принес им доктор Калгари.
– Да. Впрочем, тогда она о нем не обмолвилась, но была очень
расстроена. Голос такой… это трудно передать.
– Ирландский характер, – вымолвил Макмастер.
– Она была возбуждена и испугана. О, этого не объяснить…
– Вряд ли можно было ожидать чего-то иного. Ей, по-моему, и
двадцати еще нет?
– Но почему она так расстроена? Скажи, Мак, откуда этот
страх?
– Она в самом деле напугана? Гм… да, возможно, – проговорил
Макмастер.
– Но чем, чем она напугана? Что ты об этом думаешь?
– Гораздо важнее, что об этом думаешь ты.
– Думаю, не будь я врачом, – с горечью произнес юноша, – я
бы о таких вещах и думать не стал. Я был бы уверен в том, что Хестер не может
поступить дурно. Но в сложившейся обстановке…
– Да, да, продолжай. Облегчи свою душу.
– Уверен, я знаю, что происходит с Хестер. Она все еще никак
не может прийти в себя после пережитого ею в ранней юности состояния
нервозности, неуверенности, неуравновешенности, обусловленного комплексом
неполноценности.
– Я знаю, такое состояние теперь обозначают этим термином.
– Она не успела еще отойти от этого. Вплоть до трагического
дня она, подобно многим юным созданиям, всячески противилась излишней опеке и
чрезмерным проявлениям материнской любви. Ей хотелось бунтовать, поступать
самостоятельно. Она сама мне об этом рассказывала. Она убежала из дома и
поступила в заурядную странствующую театральную труппу. Тогда ее мать, как мне
кажется, повела себя довольно разумно. Она предложила Хестер поехать в Лондон и
поступить в известную театральную школу, чтобы изучить основы профессии. Но
Хестер этого не пожелала. Тот побег был всего лишь демонстрацией. Она не
принимала всерьез актерскую профессию и не хотела к ней готовиться. Ей просто
хотелось проявить самостоятельность. Как бы то ни было, Эрджайлы ее ни к чему
не принуждали. Ей даже ежемесячно высылали весьма приличную сумму.
– Они поступили разумно, – заметил Макмастер.
– А потом она по-дурацки влюбилась в одного из актеров их
труппы, но в конце концов поняла, что ничего хорошего из этого не получится.
Миссис Эрджайл лично туда приехала, потолковала с актером и забрала Хестер
домой.
