Ей было тогда пятнадцать, она об этих уравнениях в жизни не слышала, однако даже знаменитый преподаватель математики лейтенант флота Александр Николаевич Страннолюбский сказал: такое, мол, ощущение, будто вы о пределе и о производной уже знали раньше. Оказалось, и правда знала. Комнату девочек на даче родители оклеили случайно сохранившимися типографскими оттисками лекций по дифференциальным и интегральным исчислениям. Разумеется, листки были наклеены в сущем беспорядке, но Софа часами простаивала перед стенами, пытаясь постигнуть связь отрывочных формул. Ей казалось, она читает какуюто магическую книгу, сборник волшебных заклинаний. Только подумать… нет, просто вспомнить смешно, что когдато она ненавидела арифметику, что математические выкладки казались ей скучными! К счастью, это прошло настолько быстро, что ее преподаватель Малевич перед началом изучения алгебры позволил проштудировать двухтомный курс арифметики Бурдона, применявшийся в то время в Парижском университете.
Математика… Что может быть волшебней словосочетания «квадратура круга»? Это же поэзия, самая настоящая поэзия! Глупец тот, кто говорит о сухом математическом уме. У математика ум живой и прихотливый, как у поэта! Математика требует фантазии. Нельзя быть математиком, не будучи поэтом в душе. А еще математика, так же, как поэзия, как творчество, как искусство, требует полного самопожертвования. Необходимо отрешиться от всего — от семьи, от любви, от личного счастья, чтобы эти непостижимые формулы ответили тебе взаимностью и открылись перед тобой.
Кто это говорил ей о самопожертвовании художника, о невозможности творческой личности быть счастливой? Ах, да, Достоевский. Ну, конечно, Федор Михайлович…
Боже, как была влюблена в него Софа! А онто был влюблен в Анюту. Какой скандал закатил отец, когда узнал: его, генерала КорвинКруковского, старшая дочь пишет рассказы, печатается в какомто журнальчике и даже получает за это деньги. Честное слово, можно было подумать, что Анюта вышла на панель! Правда, узнав, что главный редактор журнала — господин Достоевский, известный писатель, генерал смягчился и даже пригласил его в гости. Лишь только увидев его, Сонечка влюбилась. Она была счастлива, что знаменитый писатель не делает никакой разницы между ней, четырнадцатилетней, и старшей сестрой, которой уже был двадцать один год. И он никогда не отсылал ее в детскую, когда заводил с сестрами разговоры, от которых матушка, узнай она о них, упала бы в обморок.
Например, однажды Достоевский сказал, что припадки эпилепсии, падучей, которых больные стыдятся, доставляют ему огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Вернее, не сам припадок, а мгновение перед его началом…
— Вы все, здоровые люди, — рассказывал Достоевский, — не подозреваете, что такое счастье, которое испытываем мы, эпилептики, за секунду перед припадком. Магомет уверяет в своем Коране, что видел рай и был в нем. Все умные дураки убеждены, что он просто лгун и обманщик. Ан нет, он не лжет! Он действительно был в раю — в припадке падучей, которой страдал, как и я. Не знаю, не помню, длится это блаженство секунды, или часы, или месяцы, но верьте слову: все радости, которые может дать жизнь, не взял бы я за него.
А между тем Соня знала, что Достоевский безмерно страдал от эпилепсии. После припадков он становился ужасно капризным, раздражительным, требовательным. Его все задевало, сердило, трогало. Появляясь в таком состоянии у сестер, он пускался в самые немыслимые откровения. Както раз завел речь о том, совместимы ли гений и злодейство. Назвал Пушкина развратником и заявил, что талант, гениальность существуют вне зависимости от человеческой натуры, во всем своем блеске и величии. И признался, что однажды изнасиловал десятилетнюю девочку.
— Да, я садист! — признался Достоевский. — Но разве я от этого менее талантлив или даже гениален?
Анюта ужаснулась его словам. Наверное, именно поэтому она и отказала Федору Михайловичу, когда тот сделал ей предложение. Соня рыдала от зависти, проклинала тогда Достоевского. Она так любит его, а он… Она ради него разучила его любимую «Патетическую сонату» Бетховена, сутками горбилась над клавишами, хотя обычно ее за фортепиано загоняли чуть ли не палкой. И что же? Она играла «Патетическую», а Достоевский в это время объяснялся Анюте в любви!
Сонечка долго страдала от обиды, от раненого самолюбия. Только математика спасала ее, только мир формул, где она чувствовала себя единственной, непревзойденной, не имеющей соперниц. Этот мир был безупречен и прекрасен, он существовал вне зависимости от житейской суеты, от человеческих предрассудков, узаконений, бессмысленных рассуждений о добре и зле. И тогда Соня начала понимать, что Федор Михайлович был прав. Творчество — безразлично, в каком виде: словосложение или исследование абстрактных величин — существует вне зависимости от человека. Не человек владеет творческой энергией, а она владеет им. И человек должен так выстроить свою жизнь, чтобы с наибольшей пользой служить этому божеству — творчеству. А как оно зовется — Литература, Живопись, Математика, — уже не играет роли.
Как только Соня это поняла, перед ней словно бы глухие шторы раздернули. Теперь она чувствовала себя совершенно свободной от тех мелочных, скучных, унылых догм, которые раньше сковывали ее ум и душу. Да, она любит своих родителей, но кто сказал, что она должна прожить жизнь по образу их и подобию, что должна навсегда оставаться с ними?
В 1863 году в Петербурге при Мариинской женской гимназии были открыты педагогические курсы с отделениями естественноматематическим и словесным, но незамужних барышень туда не принимают. Софья хочет учиться математике, потом уехать за границу, и если единственный способ добиться желаемого — выйти фиктивно замуж, значит, Соня сделает это. Чувства Владимира? Да не наплевать ли ей на его чувства?! Она ему ничего не обещала, и если он имел неосторожность сделать такую глупость, как влюбиться, его страдания — сугубо его трудности.
Владимир Ковалевский, ее фиктивный муж, занимался естествознанием, а параллельно окончил курс в Училище правоведения, служил в департаменте герольдии Правительствующего Сената. Впрочем, естественные науки влекли его куда больше сухого правоведения. Во время австропрусской войны в 1865 году он съездил на театр военных действий в качестве корреспондента «СанктПетербургских ведомостей». Однако встреча с Софьей КорвинКруковской изменила всю его жизнь. Ради того, чтобы добиться ее любви, он не только готов был пойти на фактическое преступление, заключив ложный брак, но и посвятить ей всю свою жизнь. Женщине заниматься математикой в России невозможно — хорошо, он устроит себе командировки в Вену, Париж, Берлин, Мюнхен, Лозанну, Лондон, чтобы Сонечке удалось вырваться в просвещенную Европу. Он на все был готов для нее! И не знал, что терпимостью, незлобивостью, добротой своей только неустанно подтверждает ее правоту: чтобы горел творческий костер, гений имеет право подбрасывать в свой костер какие угодно дрова.
В данном случае дровами был именно Владимир Ковалевский.
Но не стоит думать, что молоденькая жена его была этаким свирепозачерствелым сухарем. Страсть к математике уживалась в ней со страстью к мужчинам. И с жаждой мужской любви… Она отлично помнила, как влюбилась впервые в жизни — года в три. Предметом страсти стал ее собственный дядюшка, молодой, красивый. Он брал Сонечку на колени и прижимал к себе. Она была счастлива, она могла любоваться дядюшкой часами.
