Несколько раз чародей предпринимал попытку обратного превращения. Просто так, чтобы что-то делать. Теперь он был почти уверен — первая доза эликсира оказалась бракованной.
«Ничего, — думал Очисток угрюмо, расшатывая в земле корешки. — Я всегда сумею выпрыгнуть на пол и умереть достойно. Любопытно, сколько продлится агония? Если повезет, удастся погибнуть быстро — под ногами Ловчилы.»
Над столом висели часы. Сейчас по картоморскому времени было два — глубокая ночь. Очисток любил точность. Он решил повторять попытки по возвращению облика каждые пятнадцать минут.
В начале четвертого чародей задремал и очнулся лишь около восьми утра. Отдохнувший, он затрепетал листочками, сгоняя остатки сна. Попробовать еще раз?..
Прежний Очисток стоял на полу! С горделивой нежностью он рассматривал в зеркале длинное желто-бурое тело, уродливую, белесую голову и неопрятную бахрому влажных очистков у шеи. Свою, вчера еще ненавистную, внешность он не променял бы теперь на другую за все сокровища мира.
Прежде всего чародей сотворил из воздуха глиняный горшочек с незабудкой, с размаху разбил его об пол и сладострастно растер ногой по шероховатым плиткам несчастное растение.
«Что дальше?» — Очисток успокоился. Совершенно ясно — самоизучение придется продолжить.
Он вызвал полковника, похвалил за разумные решительные действия и туманно объяснил свое исчезновение интересами государства. Затем тайный советник приказал Ловчиле до особого распоряжения держать корабль на грунте и его, Очистка, не беспокоить ни под каким видом.
Экспериментировать с самим собой чародей больше не решался. Теперь он каждые пять минут превращал зеркало на стене в яркий, сияющий глянцем плакат. На плакате был изображен сам Очисток с короной на голове, попирающий ногами земной шар.
Налюбовавшись всласть, картомор неохотно превращал плакат в зеркало.
Время тянулось медленно, по-черепашьи, подгоняемое толчками минутной стрелки. Диковинные рыбьи морды тыкались в иллюминаторы. Порой из коридора слышались осторожные шаги «кукушат». Очисток ждал. Часы и зеркало-плакат. Все остальное для него не существовало.
Стоп! Плакат висел над умывальником, не желая становиться зеркалом. Одиннадцать ноль пять. Вечер. Сумасшедшая догадка заставила чародея подскочить. В волнении он забегал по каюте.
Да. Похоже на правду. Но проверку необходимо довести до конца. Усилием воли Очисток заставил себя опуститься на диван и продолжить тупую утомительную работу.
Одиннадцать десять. Одиннадцать пятнадцать. Одиннадцать двадцать… Час ноль пять… Три ноль пять… Шесть ноль пять…
Семь ноль ноль! Зеркало в кованой металлической раме отразило торжествующую физиономию Очистка. Все оказалось просто до смешного.
Издавна, указом короля, с одиннадцати до семи картоморам строго предписывалось отдыхать. Создавая эликсир, ученые неосознанно учли это официальное правило. Если задуматься, они поступили так не зря. Во сне, потеряв над собой контроль, каких только страшных дел не может наворочать волшебник…
«Глупцы, — усмехнулся тайный советник. — Можно раз и навсегда заколдовать себя на время сна и не бояться сюрпризов. Потеряно время. Да и теперь каждые сутки восемь часов придется отсиживаться в какой-нибудь безопасной дыре. Счастье, что, кроме меня, никто об этом не знает.»
В следующий миг Очисток возник у пульта управления.
— Встать! — заорал он дремавшему Ловчиле. — Делаю вам замечание, полковник! Поднимаемся с грунта, всплываем, взлетаем. Курс прежний — Бразилия!
Картоморы высадились в лесу, неподалеку от цели. Летающую тарелку с сотней охранников надежно спрятали среди деревьев. Остальные «кукушата», Ловчила и Очисток стремительным броском переместились к пещере.
Каменный монолит не поддавался мысленным усилиям Очистка. Здесь явно поработали иные силы, еще более могущественные, чем он сам. Оставалось только ждать. Картомор был убежден: случай всегда приходит на помощь терпеливому. И уверенность не обманула его. Группа КУКУ не услышала еще далекое жужжание вертолета, а Очисток уже знал о его пассажирах все.
Карту пещер, путь в лабиринте чародей видел глазами Люгера так же ясно, как своими собственными, и запомнил мгновенно и навсегда.
«Отныне, — четко командовал Очисток, — вы невидимы для людей. Первая тысяча стягивается у входа. Я иду впереди, полковник Ловчила — замыкающий. Как только дверь начнет открываться, проникаете внутрь и — за мной. Двигаться будем резво, — он жестко усмехнулся, — советую не отставать. Остальным отползти на сто метров, окружить пещеру, спрятаться, ждать инструкций. Все. Выполнять!»
Операция прошла быстро, успешно, слаженно. Бандиты, при всем своем опыте, не смогли обнаружить картоморов, к тому же возглавляемых колдуном. Если б не поразительный нюх Ужастика, все получилось бы идеально. Но эта частность, считал Очисток, значения не имела.
Беспокоило другое. Приближалось время «Г», как окрестил его чародей — одиннадцать часов по-картоморски. До семи утра предстояло переждать. Сейчас группа КУКУ — Очисток чувствовал это — находилась от экспедиции Печенюшкина не более, чем в часе пути. Ближе подступать, пожалуй, не стоило. ПОКА не стоило. Картомор не забывал: главное — терпение.
Дракошкиуса искали долго. Кричали. Печенюшкин и Федя возвращались назад, забегали вперед, заглядывали в боковые проходы. Фантолетта охраняла девочек. Встревоженные картоморы сбились в кучку, оглядывались по сторонам. Наконец команда, без дракона, вновь собралась вместе. Все смотрели на Пиччи, но и он казался совершенно растерянным.
Алена с горя решила подкрепиться. Раскрыв рюкзачок, девочка полезла туда за котлетной таблеткой и вдруг наткнулась на лист бумаги, свернутый в трубку.
— Ты мне что подложила, Лизочкина? — заныла она. — Мне, между прочим, и так тяжело. — Алена развернула лист. — Ой! Кто это так красиво пишет — ничего понять не могу!
Лиза осторожно вытянула бумагу из пальцев сестры. На плотном голубом листе черной тушью твердым почерком со множеством завитушек было начертано послание:
«Драгоценные друзья мои!
Случилось непоправимое. Всю жизнь я считал себя драконом, пусть и не совсем обычной наружности. И вот, к ужасу моему, при виде летучих мышей ум, честь и совесть почтенного некогда М. Б. Дракошкиуса исчезли, растворившись без следа в бездне дремучих инстинктов. Зов кошачьих предков туманит головы, кипятит старческую кровь. Летучий кот отправляется на охоту. Не смею умолять о прощении. Завершив расправу над презренными писклявыми тварями, я незамедлительно появлюсь, дабы склонить перед вами повинные головы.
Некогда спутник ваш, а ныне недостойный отщепенец
Мурлыка Дракошкиус.»
— Вот-те на! — Федя был возмущен беспредельно. — Три головы, а ума ни на грош. Дезертир он, вот кто! Ответит за все на совете магов.
— Это моя вина, — поднял голову Печенюшкин. — Должен был предвидеть — коту с мышами не ужиться. Но не волнуйтесь так уж сильно, поохотится и вернется. Должен вам сказать: голос крови — сила неумолимая.
