— Я уже давно здесь, — сказал он, — но моторки пока не
видно.
— Девон — край лежебок. Здесь не любят рано вставать, —
сказала Вера с усмешкой.
Филипп Ломбард, отвернувшись от них, смотрел в открытое
море.
— Как вам погодка? — спросил он.
Блор поглядел на небо.
— Да вроде ничего.
Ломбард присвистнул.
— К вашему сведению, к вечеру поднимется ветер.
— Неужто шторм? — спросил Блор.
Снизу донесся гулкий удар гонга.
— Зовут завтракать, — сказал Ломбард. — Весьма кстати, я уже
проголодался.
Спускаясь по крутому склону, Блор делился с Ломбардом:
— Знаете, Ломбард, никак не могу взять в толк, с какой стати
Марстону вздумалось покончить с собой. Всю ночь ломал над этим голову.
Вера шла впереди.
Ломбард замыкал шествие.
— А у вас есть другая гипотеза? — ответил Ломбард вопросом
на вопрос.
— Мне хотелось бы получить доказательства. Для начала хотя
бы узнать, что его подвигло на самоубийство. Судя по всему в деньгах этот
парень не нуждался.
Из гостиной навстречу им кинулась Эмили Брент.
— Лодка уже вышла? — спросила она.
— Еще нет, — ответила Вера.
Они вошли в столовую. На буфете аппетитно дымилось огромное
блюдо яичницы с беконом, стояли чайник и кофейник. Роджерс придержал перед ними
дверь, пропустил их и закрыл ее за собой.
— У него сегодня совершенно больной вид, — сказала Эмили Брент.
Доктор Армстронг — он стоял спиной к окну — откашлялся.
— Сегодня нам надо относиться снисходительно ко всем
недочетам, — сказал он. — Роджерсу пришлось готовить завтрак одному. Миссис
Роджерс… э-э… была не в состоянии ему помочь.
— Что с ней? — недовольно спросила Эмили Брент.
— Приступим к завтраку, — пропустил мимо ушей ее вопрос
Армстронг. — Яичница остынет. А после завтрака я хотел бы кое-что с вами
обсудить.
Все последовали его совету. Наполнили тарелки, налили себе
кто чай, кто кофе и приступили к завтраку. По общему согласию никто не касался
дел на острове. Беседовали о том о сем: о новостях, международных событиях,
спорте, обсуждали последнее появление Лохнесского чудовища.
Когда тарелки опустели, доктор Армстронг откинулся в кресле,
многозначительно откашлялся и сказал:
— Я решил, что лучше сообщить вам печальные новости после
завтрака: миссис Роджерс умерла во сне.
Раздались крики удивления, ужаса.
— Боже мой! — сказала Вера. — Вторая смерть на острове!
— Гм-гм, весьма знаменательно, — сказал судья, как всегда
чеканя слова. — А от чего последовала смерть?
Армстронг пожал плечами.
— Трудно сказать.
— Для этого нужно вскрытие?
— Конечно, выдать свидетельство о ее смерти без вскрытия я
бы не мог. Я не лечил эту женщину и ничего не знаю о состоянии ее здоровья.
— Вид у нее был очень перепуганный, — сказала Вера. — И
потом, прошлым вечером она пережила потрясение. Наверное, у нее отказало
сердце?
— Отказать-то оно отказало, — отрезал Армстронг, — но нам
важно узнать, что было тому причиной.
— Совесть, — сказала Эмили Брент, и все оцепенели от ужаса.
— Что вы хотите сказать, мисс Брент? — обратился к ней
Армстронг.
Старая дева поджала губы.
— Вы все слышали, — сказала старая дева, — ее обвинили в
том, что она вместе с мужем убила свою хозяйку — пожилую женщину.
— И вы считаете…
— Я считаю, что это правда, — сказала Эмили Брент. — Вы
видели, как она вела себя вчера вечером. Она до смерти перепугалась, потеряла
сознание. Ее злодеяние раскрылось, и она этого не перенесла. Она буквально
умерла со страху.
Армстронг недоверчиво покачал головой.
— Вполне правдоподобная теория, — сказал он, — но принять ее
на веру, не зная ничего о состоянии здоровья умершей, я не могу. Если у нее
было слабое сердце…
— Скорее это была кара Господня, — невозмутимо прервала его
Эмили Брент.
Ее слова произвели тяжелое впечатление.
— Это уж слишком, мисс Брент, — укорил ее Блор.
Старая дева вскинула голову, глаза у нее горели.
— Вы не верите, что Господь может покарать грешника, а я
верю.
Судья погладил подбородок.
— Моя дорогая мисс Брент, — сказал он, и в голосе его
сквозила насмешка, — исходя из своего опыта, могу сказать, что Провидение
предоставляет карать злодеев нам, смертным, и работу эту часто осложняют тысячи
препятствий. Но другого пути нет.
Эмили Брент пожала плечами.
— А что она ела и пила вчера вечером, когда ее уложили в
постель? — спросил Блор.
— Ничего, — ответил Армстронг.
— Так-таки ничего? Ни чашки чаю? Ни стакана воды? Пари
держу, что она все же выпила чашку чая. Люди ее круга не могут обойтись без
чая.
— Роджерс уверяет, что она ничего не ела и не пила.
— Он может говорить, что угодно, — сказал Блор, и сказал это
так многозначительно, что доктор покосился на него.
— Значит, вы его подозреваете? — спросил Ломбард.
— И не без оснований, — огрызнулся Блор. — Все слышали этот
обвинительный акт вчера вечером. Может оказаться, что это бред сивой кобылы —
выдумки какого-нибудь психа! А с другой стороны, что если это правда?
Предположим, что Роджерс и его хозяйка укокошили старушку. Что же тогда
получается? Они чувствовали себя в полной безопасности, радовались, что удачно
обтяпали дельце — и тут на тебе…
Вера прервала его.
— Мне кажется, миссис Роджерс никогда не чувствовала себя в
безопасности, — тихо сказала она.
Блор с укором посмотрел на Веру: «Вы, женщины, никому не
даете слова сказать», — говорил его взгляд.
— Пусть так, — продолжал он. — Но Роджерсы, во всяком
случае, знали, что им ничего не угрожает. А тут вчера вечером этот анонимный
псих выдает их тайну. Что происходит? У миссис Роджерс сдают нервы. Помните,
как муж хлопотал вокруг нее, пока она приходила в себя. И вовсе не потому, что
его так заботило здоровье жены. Вот уж нет! Просто он чувствовал, что у него
земля горит под ногами. До смерти боялся, что она проговорится. Вот как
обстояли дела! Они безнаказанно совершили убийство. Но если их прошлое начнут
раскапывать, что с ними станется? Десять против одного, что женщина расколется.
У нее не хватит выдержки все отрицать и врать до победного конца. Она будет
вечной опасностью для мужа, вот в чем штука. С ним-то все в порядке. Он будет
врать хоть до Страшного Суда, но в ней он не уверен! А если она расколется,
значит и ему каюк. И он подсыпает сильную дозу снотворного ей в чай, чтобы она
навсегда замолкла.
